За гранью. Поместье - Джон Голсуорси

казалась мистеру Бартеру мысль, что женщина вроде этой миссис Беллью дерзает призывать на свою сторону правосудие – ибо она недалеко ушла от шлюхи, ибо он сам застукал ее целующей Джорджа Пендайса. Скажи теперь кто-нибудь мистеру Бартеру, что от его негодования разит дешевым пафосом, что мелкая его душа со своими мелкими суждениями, в слепом сознании собственной непогрешимости ковыляет по узехонькой тропке и даже не догадывается о наличии небесного купола, под которым живут себе миллионы созданий, ничуть не менее значимых, чем она, раскрой кто-нибудь ему глаза на данный факт – мистер Бартер был бы в шоке. С каждым шагом негодование преподобного сгущалось, как сгущаются предгрозовые тучи, и крепла решимость не допустить как оскорбления морали, так и пренебрежения к нему, Хасселу Бартеру.

«Вы повинны в отсутствии такта!» Эта реплика жалила, и на концентрацию яда ничуть не влиял тот факт, что преподобному было решительно непонятно, о каком еще такте в данных обстоятельствах может идти речь. Впрочем, он и не старался понять. Ему, представителю духовенства и джентльмену, нанесено чудовищное оскорбление – разве этого не довольно? Общественная мораль под угрозой. На Джорджа мистер Бартер не сердился – его праведный гнев был направлен исключительно на женщину. До сих пор женщины глядели в рот мистеру Бартеру: он властвовал над ними, карал и миловал, – но это… это – безнравственность в чистом виде! Мистер Бартер и сразу не одобрил разрыва миссис Беллью с мужем, как вообще никогда не одобрял миссис Беллью! Шаги преподобного устремились в сторону поместья «Сосны».

Из-за живых изгородей сонно взирали на него коровы; зеленый дятел хохотнул на соседнем поле; в платанах, что распустились раньше обыкновенного, гудели пчелы. Весна улыбалась, и бесчисленные творения земли занимались своими делами, безразличные к грузной черной фигуре, что двигалась проселком, тяжело ступая, пряча под широкополой шляпой набыченную физиономию.

Джордж Пендайс, завидев преподобного, скрылся в глубине извозчичьей пролетки, которую тащила серая кляча (другие экипажи крайне редко оказывались на станции Уорстед-Скейнс). Джордж не забыл, каким тоном вещал в курительной комнате преподобный в тот вечер, когда матушка устроила танцы; он вообще был памятлив на обиды. Дребезжала пролетка, пропахшая конюшней и табаком; Джордж за всю дорогу не шелохнулся, не отвел тоскливого взгляда от спины возницы да серых конских ушей, пока его не подвезли прямо к парадному крыльцу.

Он сразу прошел к себе, бросив прислуге, что останется ночевать. Миссис Пендайс встретила известие с радостью и страхом и поспешно переоделась к ужину, чтобы как можно скорее увидеть сына. Сквайр появился в ее комнате, как раз когда она собиралась спуститься в гостиную. Весь день он провел в суде первой инстанции и был охвачен опасениями за будущее, что случалось с ним крайне редко.

– Почему ты не оставила Виджела ужинать? – спросил сквайр. – Я одолжил бы ему фрак и прочее. Я хотел потолковать с ним насчет страховки – он знает, почему я тревожусь. Налог на наследство и сейчас огромный, а если радикалы придут к власти, то, пожалуй, увеличат его раза в полтора.

– Я приглашала Грегори, – сказала миссис Пендайс, – но он ушел, даже не простившись.

– Ни с чем не сообразный тип!

Несколько минут сквайр распространялся на тему погрешностей в воспитании Грегори Виджела. У него самого на каждый случай имелась четкая схема.

– Этот Пикок снова создает мне проблемы. Вот уж упрямец из упрямцев – такого свет не ви… Куда ты торопишься, Марджери?

– Джордж приехал!

– Джордж? Так ведь ты его за ужином увидишь! А у меня куча новостей. Сегодня мы разбирали дело о поджоге. Старый Куорримен в отлучке, вместо него председательствовал я. Виновник – Вудфорд, тот самый, которого мы судили за браконьерство; вопиющий случай. Не успел освободиться – и пожалуйста! Защита пыталась представить его невменяемым – а ведь Вудфорд мстил, и как гнусно! Ничего, у нас не отвертишься: виновен – и точка! Болтаться ему на виселице, мерзавцу. Изо всех преступлений поджог является самым…

Мистер Пендайс отчаялся сыскать слово для характеристики сего деяния и, не разжимая зубов, длинно втянул воздух и проследовал в свою гардеробную. Миссис Пендайс вышла тихо и поспешно и направилась в комнату сына. Джордж, в одной рубашке, застегивал запонки.

– Мальчик мой, давай я тебе помогу! Ах как скверно накрахмалены манжеты! Но мне в радость иногда оказать тебе маленькую услугу!

– Как ты тут жила, мама? – спросил Джордж.

Лицо миссис Пендайс приняло выражение отчасти печальное, отчасти кокетливое, но в целом жалкое. «Что, уже? Ах, не отстраняйся от меня!» – будто бы говорила миссис Пендайс.

Вслух она произнесла:

– Очень хорошо, спасибо, милый. Как дела у тебя?

Джордж, избегая встречаться с ней взглядом, выдавил:

– Более-менее. На прошлой неделе я сильно проигрался на Сити.

– Это скачки так называются? – спросила миссис Пендайс, а чутьем угадала: сын сразу выдал плохую новость, чтобы отвлечь ее внимание от другого, главного, потому что к нытикам никогда не принадлежал.

Миссис Пендайс присела на диван; она знала, что вот-вот прозвучит гонг, призывая семью к столу, но тянула время, чтобы подольше побыть наедине с сыном.

– А другие новости есть, милый? Мы так давно не виделись. Кажется, я тебе все наши дела описала в письмах. Ты знаешь, что у Бартеров скоро пополнение?

– Опять? Я видел Бартера по дороге домой, и еще подумал: что это он такой мрачный?

На мгновение взгляд миссис Пендайс стал страдальческим.

– Едва ли мистер Бартер расстроен именно по этой причине, сынок. – Она осеклась, но тотчас заговорила вновь, чтобы унять собственные страхи: – Если бы я знала, что ты приедешь, я бы оставила на ужин Сесила Тарпа. Наша Вик принесла очаровательных щенков. Тебе щенок не нужен? У них у всех, вообрази, глазки словно обведены черным – это такая прелесть.

Миссис Пендайс глядела на Джорджа, как способна глядеть только мать: украдкой, отмечая каждую мелочь, с тревогой ловя каждое движение, каждую перемену в обожаемом лице и более того – стараясь угадать, что скрывается за внешней выдержкой, какие сердечные муки.

«Он несчастлив, несчастлив! – думала миссис Пендайс. – Он уже не тот, что в прошлый свой приезд, а я не знаю причины. Он так отдалился от меня; о как он отдалился!»

Она поняла: Джордж приехал нынче, потому что ему тоскливо и одиноко; повинуясь сыновнему инстинкту, он ищет утешения у матери. Однако знала миссис Пендайс и другое: нельзя лезть с расспросами, иначе Джордж еще больше отдалится, а она этого не вынесет. Вот она и молчала, все силы направляя на то, чтобы скрыть от сына душевную боль.