Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

Тебе, наверное, трудно отвергнуть меня. Пусть это сделаю я, так как я всё это начал, пусть я и кончу. Я ни в чём не желаю быть тебе помехой, ни в чём не желаю мешать тебе и не желаю, что бы ты споткнулась в своём будущем, зовущем тебя вперёд, на торную дорогу. И не осуждаю твои поступки. Ты ещё молодая, жизнь твоя только начинается, но попрошу, запомни только одно (меня уже не касающееся): если ты хочешь, чтобы любимый тобою человек был счастлив – это в твоей воле. И в твоей воле сделать его несчастным на всю жизнь.(…)

P.S. Люся. У меня есть одна заветная мечта – съездить на Ленинск. Побродить, вспомнить, посмотреть, как прижились те две берёзки, которые ты посадила возле школы. Я думаю съездить туда года через 2,5. Это совпадёт с твоим выпускным вечером, защитой моего диплома и уходом в ряды сов. армии. Если ты вышлешь вызов, то я заеду за тобой, а если нет, то съезжу один. Это будет моё прощание с концом моей юности и Уралом».

Читая письма Ника, можно было меня представить, как бесчувственную и расчётливую девчонку, которой нравиться мучить парня. Но это было не так. Я была, прежде всего, неопытная в сердечных делах девчонка, напуганная первыми ростками возникающего чувства к другому. Я волновалась, сомневалась, переживала, мне было очень и очень трудно!

Не помню точно, что побудило меня прекратить отношения с Ником. Скорее всего, это было мое несогласие с ним в определении настоящего чувства. Я же была максималисткой. Если уж любовь, так подавай мне настоящую! А какая она – настоящая любовь, я не знала. Написала ему о разрыве – и сама стала мучиться и сомневаться в своём поступке.

Мой дневник: 9 ноября 1955 г.

«За эти три дня опять произошло нечто такое, что я снова вышла из равновесия. Приехали Женька с Николаем. Вот почему для меня не было праздника, я ходила как потерянная. Мне было невыразимо грустно. Я всё пела, пела, изливая в песне свою грусть. И вот что произошло…

7-го я, как только пришла с демонстрации, забралась в свою келью и стала читать «Последнего из могикан». Но не читалось. Я тихонько затянула песню. А в это время в комнате Геры собрались все его товарищи и девочки какие-то. Смех. Песни. От этого мне стало еще грустнее. Потом все, кроме Ника, ушли куда-то. Стало темно, и я читать не могла. Вдруг дверь в мою комнату приоткрылась – летит записка. У меня похолодело что-то внутри, сердце бешено заколотилось. Я выбежала на свет и прочитала, что он любит меня по-прежнему и мучается. Что делать? Я опять ошиблась в нём. Как плохо я знаю его! Эта записка расстроила меня в конец. Я не знала, что ему ответить. Я не знаю, люблю ли я его».

Как правило, девчонки плачут в подушку, когда им взгрустнётся. Я плакать так не умела. Я пела грустные мелодии.

Записка Николы не сохранилась. Она была написана на клочке бумаги от Геркиной студенческой лабораторной работы. Я переписала её в мой дневник:

«Люся, я не умею писать, но, но я люблю тебя и не знаю, почему ты терзаешь меня. Я знаю лишь одно, если ты меня и не любишь, то я всё равно остаюсь твой. Колька.

Надеюсь, что ты дашь ответ».

Следующая моя запись в дневнике, сделанная накануне моего шестнадцатилетия, содержит программу-максимум применительно к себе самой.

Мой дневник: 21 декабря 1955 г.

«Завтра мне будет 16 лет. Начинается настоящая моя юность. Детство прошло, начинается время новых надежд, исполнения или неисполнения желаний. 16 лет прожито. Сколько ещё жить! Сколько дел впереди! Через год я буду студенткой-филологом. Филолог! Через 5–6 лет я буду работать. Да, работать! И учиться дальше. Добрые люди говорят, что учиться нужно всю жизнь – правильно. Плохие люди спрашивают: «А когда же жить?» Как они не понимают, что учёба, труд – это сама жизнь! Личные интересы тоже многое значат в жизни. Однако жить только личными интересами нельзя. А поэтому будем учиться, трудиться на благо народа! Личное счастье никуда не уйдёт, так как оно неразрывно связано с общественным. Итак, завтра я – гражданин Советского Союза!»

Вот как! В девятом классе я уже определила свою будущую специальность. Ни на какую химию я до окончания школы не собиралась.

Вступая в паспортный возраст, я, конечно, думала больше об общественном своём предназначении – так нас воспитывали в школе и в комсомоле.

Почти всю первую половину следующего 1956 года я пыталась выяснить через брата Женьку, каков Ник на самом деле? Может, и правда у него нет никаких серьёзных чувств ко мне и что, кроме меня, у него есть другие девушки.

Женька дал неплохую характеристику своему другу. Живя вместе с ним на одной квартире в Карабаше, он видимо вёл с Ником некоторую разъяснительную работу относительно меня и моего характера.

А меня брат старался, как мог, утешить.

Из письма брата Жени мне. 6 апреля 1956 г:

«Что он за человек? На это ответить трудно. Чтобы раскрыть образ, писатели пишут целые книги. Думаю, что до «инженера человеческих душ» мне далеко. При постановке этого вопроса перед собой у меня возникает образ Мартина Идена. Настойчивость. Стремление к самообразованию. У него много «хвостов» по программе средней школы. И вот он каждый день в обязательном порядке сидит над математикой. Он несколько небрежен. Но я уверен, что ты этого не замечала, т.к. перед тобой он старается быть как можно лучше… Для тебя он готов на всё. В нём, безусловно, нет ничего, что бы расходилось с нашим понятием о морали. Одобряю твоё желание как можно лучше узнать человека, прежде чем сделать заключение. Недаром он, наверное, многим нравится с первого знакомства. С Лилей С. – недоразумение. Она относится к таким, которых французы называют «назойливыми любовницами». После первого знакомства потребовала любви. Отказ. Она пришла к нам, вызвала вторично. Снова отказ. Дальше слёзы и т.д.»

Но если бы только Лиля тревожила меня? За это время выяснилось, что в Карабаше Ник познакомился с хорошей умной и красивой девушкой Ниной, и этой Нине он понравился. И сама Нина не чета Лиле. Студентка-умница с первого курса Уральского политехнического института, приехавшая в Карабаш на каникулы. Моему брату Женьке она тоже понравилась, и он мне об этом написал, сравнив Нину с героиней романа Гончарова «Обрыв» Верой.