Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

годов на этой скале гнездился сокол-сапсан, отсюда и название скалы. Улетел, наверное, потревоженый частыми нашествиями непрошеных гостей. С вершины открывался прекрасный вид на окрестности восточного склона Ильменских гор. Дух захватывало и от высоты, и от красоты! Одно неудобство в этом походе: всепожирающий гнус. Однажды мы с братьями пошли другой дорогой и в ложбине попали на сырое место. На нас налетела туча мошки, которая забивалась в рот и в нос, так что трудно становилось дышать, обжигала укусами кожу, впивалась в края век, отчего глаза опухли, и мы стали похожи на китайцев. Задыхаясь от мошки, я упала лицом вниз, отказываясь идти дальше. Братья подняли меня, заставили идти. Надо было быстрее подняться на какую-нибудь гору, где гнуса было меньше.

Я-то хоть была в брюках, а Геркина подружка Аня пошла в платье да ещё с голыми ногами. Когда мы выбрались, наконец, из этого адова места, Аня провела рукой по ногам, и на коже широкой лентой размазалась её кровь. Может быть, поэтому мы не так часто отправлялись в лесные походы – не хотелось отдавать себя на съедение комарам да мошке.

Но и мой папка часто нам напоминал, чтобы мы не шлялись где ни попадя, особенно в Ильменском заповеднике. Он – то знал, что, кроме всепожирающего гнуса, нас ожидали иные опасности. Однажды братья и приятель их Стасик Нелюбин взяли меня в поход за Ильменский хребет. Почему-то мы пошли в гору не от нашего дома, а ближе к Машгородку. Перевалили через горную гряду, спустились в долину и сильно удивились, увидев хорошую бетонированную дорогу в лесной чащобе вдоль хребта, а вскоре услышали какой-то нарастающий рокот моторов. Мальчишки скомандовали мне:

– Люська! Прячься в кусты и сиди молча, чтобы тебя не увидели с дороги.

Сами тоже спрятались. И мы увидели, как два тягача тянули на платформе нечто невиданное нами раньше – огромную «сигару». Это была ракета! И её сопровождали военные. И мы сидели, спрятавшись, до тех пор, пока вся эта движущаяся техника не исчезла в высоком заповедном лесу.

Дома я не утерпела и рассказала папке о том, что мы увидели. Ох, как он ругался!

– Вы понимаете хоть, куда вы попали? В секретную зону! Вас бы пристрелили, как котят, и закопали в землю.

И братья отругали меня:

– Не трепись своим длинным языком! Слышишь? Никому из девчонок не говори, что ты видела в лесу.

Да уж: послевоенный Урал превратился в огромный полигон боевой техники.

В другой раз мой старший брат – студент техникума и его друг из романтических побуждений решили вместе с подругами отправиться «на природу» дня на два – на три. Погода хорошая, разгар лета. Надо было придумать, как уговорить родителей, чтобы отпустили без возражений. И ребята придумали:

– А мы хотим поехать в район Шахматово собирать клубнику! И Люську с собой возьмём.

Район Шахматово славился обилием ягод, она росла там на больших площадях очень крупная, сочная и душистая. Там, недалеко от войсковой части, находились учебные стрельбища. Рассказывали, что башкирки не боялись в те ягодные места ходить спозаранок в любой день – сбор ягод для них был средством заработать деньги. Ягоды они несли на базар или просто выставляли на обочине дороги для проезжающих в машине путников. Но случалось, и гибли во время учебных стрельбищ. Не спасали и патрули, которые перед началом учений объезжали полигон на машинах, реже облетали на вертолёте. Бабий народ всё равно проникал в район стрельбища. Тогда военные объявили, что на два выходных дня учений не бывает и все желающие могут приезжать на отведённые участки в любом количестве и составе и собирать клубнику. И поехал народ на грузовиках не только ягод пособирать, но и хорошо гульнуть на природе с бутылочками и закусью. Словом, отдохнуть перед началом новой недели. Все это знали, и мой брат объявил родителям:

– Что за радость ехать туда в выходные, когда все поляны будут кишеть от машин и людей? Мы поедем вечером в пятницу – стрелять там уже не будут. Переночуем в шалаше, а утром рано в субботу, пока не наедет народ, соберём ягоды и уедем.

Убедил родителей. Мама приготовила какую-то еду и воду, дала для ягод две плетёные огромные корзины и две маленькие. В маленькие собирать ягоды и высыпать в большие. По опыту мама знала, что на полянах ягод видимо-невидимо. Но всё-таки наказала, чтобы на самое стрельбище мы не лезли, а собирали ближе к посёлкам, где можно попроситься к кому-нибудь на ночлег, чтобы не спать на земле. Ночи-то на Урале холодные.

Конечно, Герка и его друг не послушались родителей, отправились мы рано утром в пятницу, на электричке доехали до Чебаркуля, а потом пешком и как раз в район стрельбища. Шли леском, потому что слышали, как патрули разъезжают на машинах. Ребята соорудили из веток шалашик, накидали лапника, чтобы не спать на голой земле. Уже темнело.

И вот я пишу в своём дневнике:

«Мы сидим впятером вокруг костра и с наслаждением уплетаем печёную картошку. А вокруг – ночь! Темнота обступает со всех сторон, звёзды едва мерцают на тёмном небе, луна ещё не взошла. Искры снопом вырываются из потрескивающего костра и тают где-то вверху, поглощаемые темнотой. Слышны неясные шорохи, в природе не всё ещё спит. Аня пугается и постоянно вздрагивает. Я же чувствую необыкновенное удовольствие и блаженство, и мне становится смешно над Аней. Какие они с Лилей изнеженные (или стараются показать себя ребятам такими). Лиля твердит, что она привыкла спать на мягком и представить не может, как она заснёт на голой земле. Аня жалобно говорит, что простудится и что лучше бы ночевать в деревне. И ночью они всё время охали. Меня рассмешила Лиля, которая чуть не всю ночь трагически восклицала: «Ой, Господи!» Или сквозь сон ругала Эдьку за то, что он ворочается, «как чесоточный».

Утром мы встали до восхода солнца, но было уже светло. Восток пылал. Весь мир был залит розовым светом. Облака, окрашенные зарёй в ярко-розовый свет, никуда ещё не плыли, а стояли на одном месте, как бы не проснувшись. Совсем, как у Никитина: «по земле расстилался белым пухом туман», и, казалось, берёзы ближайшего леска росли не из земли, а поднимались из этого тумана, как из облаков. Листья берёз чуть шевелились от набегавших волн утреннего ветерка. Поистине волшебная картина!

Мы наскоро позавтракали и отправились в путь до ягодных мест. Роса была настолько сильной, что я, шедшая по середине