Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

class="p1">Я почувствовала уколы ревности, хотя вроде бы первая дала отставку Нику. А брату в письмах писала о своём чувстве вины перед Ником: мол, оскорбила его своими подозрениями в нечистоте помыслов по отношению ко мне.

И вот мнение брата Женьки, высказанное мне в письме от 28 мая 1956 г:

«О ваших взаимоотношениях с Николаем. Ты для меня дороже, чем все мои друзья вместе взятые, поэтому прошу понять меня правильно. Ни ему тебя, ни тебе его я описывать не намерен, т.к. не могу принять на себя неблаговидную роль сводника, тем более я противник развития ваших отношений в положительную сторону.

Ничего, кроме мучений, это вам не даст, а ты знаешь, что мы, мужчины, если я могу так назвать себя, переносим неудачную любовь легче, чем вы.

Поэтому лучше прекратить всё это в самом начале. Да, ты права, Люсен. Настоящая любовь не такая. Я очень хорошо понимаю то, что ты мне писала о развитии любви через дружбу. Дружба, полная свобода общения, все условия для того, чтобы глубоко и правильно понять друг друга и т.д. И в результате всего – любовь, смелая, гордая, свободная и, главное, открытая, которую все видят (и родители), которую не нужно скрывать, которой не нужно стесняться, которой можно гордиться.

Ну, пойми сама. Ведь тебя никакая другая любовь не удовлетворит. Ведь ты будешь мучиться, когда он несколько раз в год приедет и вы, чувствуя за собой какую-то вину, скрываясь, будете встречаться. Тут, наверное, имеет значение и твой возраст.

Впереди институт, студенчество, которое будет длиться пять лет. Вот когда нужно будет искать настоящую любовь.

Кто бы знал, как я хочу, чтоб хоть ты из нас всех по-настоящему была счастлива, чтоб хоть у тебя была настоящая любовь, настоящая жизнь, а не существование.

У тебя всё впереди, тебе шестнадцать лет, будь самостоятельной. Но Боже упаси, тебя от ошибки в эти годы».

А дальше было вот что. Не знаю, по собственной инициативе или по чьей-то подсказке мой старший брат Георгий предложил мне после окончания учебного года, в июне, съездить в Карабаш – навестить брата Женьку. Раньше, было дело – братья «никуда меня не брали». Братья жили своей мальчишеской жизнью, я – своей девчоночьей. Я приняла это предложение с огромной радостью. Ведь я действительно мало где бывала, мне хотелось путешествовать, набираться новых впечатлений, а не сидеть сиднем на одном месте. Тем более, что брат Женька в конце письма написал мне: «Приезжайте и Стаську забирайте. Возьмите лески, если можно, фотоаппарат». И я снова не догадывалась, что эта поездка, возможно, преследовала какую-то иную цель, кроме простого отдыха и общения с братом.

Не помню, ездил ли с нами Стасик Нелюбин, приятель моих братьев. Скорее всего, нет. Зато хорошо запомнила едкий запах серных окислов при подъезде к Карабашу. У меня запершило в горле, и я удивилась, как люди здесь живут. Но уже через день я перестала замечать этот запах. Карабаш – это шахты, в которых добывали медную руду. Выплавка меди сопровождалась выделением в атмосферу вредных серных окислов, от чего задыхалась зелень, задыхались люди.

Ник явно обрадовался моему приезду, но держался на некотором отдалении, боясь спугнуть меня. А я всё чего-то кочевряжилась. Мне, например, резко не нравилось, что Женька во время нашей трапезы поставил на стол бутылки водки и вина, я не стала садиться за стол. На следующее застолье бутылки уже не выставлялись, но у братьев глаза подозрительно блестели всё время. Наверное, они прикладывались к спиртному в моё отсутствие, когда я уходила на улицу погулять. И надо сказать, что братья охотно отпускали меня одну в городе, куда я приехала впервые.

Погода стояла по-летнему тёплая. И вот как-то гуляя, я вышла за пределы городка и набрела на озеро. Захотелось искупаться – благо на мне вместо обычного нижнего белья были цветные трусики и лифчик, сшитые мамой. Я разделась и поплыла как можно дальше от берега. Никого из людей поблизости не было, и мне безумно нравилось плыть в полном одиночестве. И вдруг на берегу возникла фигура Ника (значит, он все время шёл за мной следом). Он что-то с беспокойством в голосе кричал мне и махал руками, призывая плыть обратно к берегу. Я не слушалась. Но когда я увидела, что он начинает раздеваться, чтобы плыть ко мне, я повернула назад. А на берегу я узнала от него, что я залезла в затопленную шахту, в которой постоянно тонули то скот, то люди, так как спокойная гладь воды была предательски обманчивой. Время от времени на поверхности возникали водовороты и втягивали в себя всё, что плавало на поверхности.

После этого Ник осмелел. Да и я перестала его дичиться.

Один раз мы отправились в ближайший лес гулять всей компанией. Братья дурачились, тормошили меня, боролись друг с другом и с Ником. Словом, было нам легко и свободно. Настроение у всех отличное, и погода к этому располагала.

На пути нам попалась странно изогнутая берёза. Она росла сначала вертикально, но потом в метрах двух от земли круто изгибалась и росла в горизонтальном направлении, затем вновь выгибалась вверх. Ник, подпрыгнув, уцепился за ствол, ловко подтянулся и оказался на горизонтальном участке ствола. Он стоял как будто на земле, свободно передвигался по стволу, балансируя при этом руками. «Иди сюда!» – пригласил он меня. Мне хотелось тоже залезть на берёзу, но по своей хилости я не могла этого сделать: высоко. Ник опять коротко сказал: «Подними руки вверх». Я подняла, и в один миг он, присев на стволе на корточки, втащил меня на дерево. Я даже ойкнуть не успела. Он стоял на стволе и бережно придерживал меня, чтобы я не потеряла равновесие и не свалилась вниз. Сверху открывался чудесный вид на лесные дали, горки и перелески. И всё это было в ликующем состоянии под лучами тёплого летнего солнышка.

А потом надо было как-то попасть на землю. Ник спрыгнул с двухметровой высоты, а я уже сидела на стволе и в растерянности не знала, как мне слезть. «Прыгай! Я тебя поймаю», – позвал Ник и протянул мне навстречу руки. Зажмурив глаза, я прыгнула – и оказалась в руках у Ника, но он тут же выпустил меня. Мы оба рассмеялись…

«Из Карабаша в Миасс

Люся, здравствуй!

Письмо твоё получил и, конечно, был очень рад ему.

Вот видишь – тебя действительно нельзя никуда отпускать. Иначе не миновать твоей гибели. Шучу. Со дня вашего