Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– Да, конечно. Люба поможет.

За стволами сосен чуть поплёскивала Арсинда и лишь где-то на дальнем перекате начинала глухо ворчать.

2023

Былинки

Всё, о чём написано ниже, происходило или со мной, или с моими друзьями и знакомыми, или с их знакомыми и друзьями, при этом кто из нас говорит от первого, а кто от третьего лица, выбрано произвольно. От документальности я отступал лишь самую малость, додумывая некоторые детали с целью оживить повествование, а имена и фамилии изменял обязательно, чтобы избежать возможных претензий. Поэтому, как обычно бывает, все совпадения случайны. Эти короткие истории, поскольку они были на самом деле, я так и назвал – былинки.

Гангрена

Однажды разведывали мы месторождение в горах, на высоте полутора тысяч метров. Снег там ложился рано, в сентябре уже мела пурга, наметала высокие сугробы, и разведку приходилось прекращать до июня, когда снег начинал таять. Получалось, что полноценно работать можно было только четыре-пять месяцев. Неподалёку, как водится, было построено несколько домиков для геологов, горняков и буровиков, столовая, склады, вертолётная площадка. Снизу, от автомобильной трассы, к участку работ было проложено двенадцать километров дороги. Когда работы сворачивались и все уезжали в посёлок на базу партии, здесь оставались на всю зиму сторож и радист. Вроде и не от кого охранять участок со всем его имуществом, потому что на такую высоту и в такие снега чужие зимой не ходили. Но мало ли – вдруг всё-таки придут? Или марсиане какие-нибудь прилетят – зря, что ли, над всей планетой их тарелки шастают? Или ещё что непредвиденное произойдёт. Приедешь летом работу продолжать, а там чего-то не хватает или что-то сломалось. Вот и несли караульную службу.

Но двоих бездельников, по соображению начальства, столько времени держать на участке было накладно, и чаще всего сторожили поодиночке, без радиста. Два раза в день включить-выключить настроенную на нужную волну портативную рацию и сказать пару слов в микрофон большого ума не надо. Конечно, одного на всю зиму оставлять было опасно, могли случиться всякие неприятности: болезнь какая-нибудь привяжется, шатун набредёт, угаром человек надышится или пожар устроит нечаянно, да и разные помутнения в мозгах от одиночества иногда бывали: то видения возникали, то просто тоска зелёная сторожа скручивала. Сходить некуда, поговорить не с кем, делать весь день нечего – только печку топи да еду себе готовь, даже читать нет охоты – одиночество давит. Мне рассказывал мой дружок, который однажды вот так дежурил: бывает, лежу, говорит, и вдруг как заору во весь голос – просто от скуки. Сам понимаю, что трогаться умом начинаю, а всё равно ору… Хотя пока человек это осознаёт, значит, он ещё не совсем свихнулся.

В тот раз зимовать оставили мужичка по прозвищу Мореман. В молодости отслужил он во флоте и с тех пор постоянно носил тельняшки, которые присылал ему из Владика кореш по службе, оставшийся там на всю жизнь. За них его и прозвали так. Летом Мореман копал разведочные канавы, а зимой был на подхвате по разным делам. К тому времени было окончательно решено, что второй на дежурстве – лишний. Это же не в космосе вахту нести, да и связь всегда под рукой – в случае чего вертолёт сменщика привезёт. Но если уж с участка вылетишь, то пойдёшь гулять без дела до лета, потому что зимой другой работы нет. Так что лучше никуда не дёргаться: труд не особо тяжкий, а денежки капают.

Заступил Мореман на дежурство в середине октября. Дров на всю зиму ему ещё летом заготовили, продукты раз в два-три месяца вертолётом привозили, заодно присылали газеты, журналы, книжки разные – не читать, так хоть картинки посмотреть, кроссворды поразгадывать. Ну, скучно, конечно, одному, но знал, на что шёл. На связь выходил он регулярно, держался бодро, происшествий не было. И не болел, самое главное. Вот и апрель на дворе, скоро сезон начнётся, на участок приедут люди. Начальник партии, имевший фамилию Шнурков, был доволен: выдюжил Мореман один, не пришлось замену искать.

Сказал он об этом вслух кому-то и сглазил: назавтра Мореман испуганным голосом сообщил по рации: у меня ноги чернеют, срочно вывози, начальник, в больницу. Шнурков не на шутку забеспокоился: если что серьёзное, начнут разбираться, и когда выяснят, что человек один всю зиму оставался, в нарушение всех инструкций по технике безопасности, то его как руководителя прижмут по полной. И не посмотрят, что вроде он деньги государственные так экономил. Ещё и по партийной линии вмажут, а это самое страшное. Ну, другие были времена, нынешним не понять.

В общем, человека надо срочно вывозить. Назначил Шнурков сменщика Мореману – техника Лёшку Воронина – и решил лично произвести смену караула, чтобы всё держать под контролем. Но тут, как назло, какая-то загвоздка с вертолётами вышла: то ли керосин в аэропорту кончился, то ли экипажа не было свободного, то ли погода надолго испортилась. Это всегда так, закон подлости ещё никто не смог отменить. Пришлось добираться на машине. Доехали они до отворота на участок, надели лыжи и стали форсировать эти двенадцать километров в гору. Идут и рассуждают, что же могло с Мореманом приключиться, отчего ноги у него чернеют. Вернее, рассуждает и предполагает в основном Шнурков, ему же отвечать в случае чего, а Лёшка из вежливости только реплики вставляет. Самое неприятное – вдруг Мореман ноги отморозил, и теперь у него гангрена началась? Как его доставить к машине? Конечно, взял Шнурков с собой ещё одну пару лыж, но если больной сам идти не сможет, придётся из них волокушу какую-то делать, чем-то ноги ему укутывать и буксировать за собой. В общем, большая предстояла морока, да и обойдётся ли ещё всё благополучно – неизвестно.

Так вот и идут час, другой. Дорогу-то видно меж деревьев, но всю зиму по ней никто не ездил, снег лежит нетронутый. А лезть в гору по снежной целине не такое простое занятие, хоть и на лыжах. И чем выше, тем снегу больше. Лезут, пыхтят, потеют, остановятся отдохнуть – замерзать начинают. Воронину-то ещё ничего, он помоложе и покрепче, а Шнурков отнюдь не атлет, да и сколько уж лет в конторе сидит – дыхалка пропала. Но идёт, хоть и матерится. Наконец часа через четыре добрались. Уже и смеркаться начало. Над одним из домиков дымок вьётся – значит, тут Мореман и живёт. Заходят – он спит.