Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

– Показывай ноги, что у тебя там стряслось.

Тот встал, прошёлся к столу за табаком – какая там гангрена! Закурил.

– Да вот чернеть стали почему-то.

– Не болят?

– Нет.

– А почему чернеют? Может, ходил куда-нибудь далеко, отморозил?

– Да я из дома почти не выхожу, в туалет только или за дровами… Это, наверное, какая-нибудь кожная болезнь.

– Ну, разувайся, поглядим.

Мореман снял толстые вязаные носки. Понесло настоявшейся вонью, среди которой некурящий Шнурков, брезгливо поводив носом, вдруг различил и другой аромат.

– Постой-постой! А ну-ка, дыхни!

Мореман стыдливо отвернулся. Шнурков с лампой пошарил по углам и нашёл под столом у стены укутанную в телогрейку бутыль с брагой. А он сильно не любил, когда работяги пьянствовали на участке. Вытащил бутыль, не поленился сходить за дверь и вылить содержимое на снег, а потом ещё взял полено и разбил ёмкость вдребезги. Вернувшись в домик, сказал Мореману:

– Бражкой, значит, увлекаешься? Может, от этого у тебя ноги чернеют?

Он взял лампу, посветил поближе и сказал изумлённо:

– Да они же у тебя просто грязные!!!

Мореман смутно поглядел на шефа, потом на свои ноги и что-то невнятно промычал. А Шнурков, моментально вспомнив сначала все свои моральные страдания по поводу предполагаемой гангрены, а потом и физические, сопровождавшие поход в гору, натурально взбесился. Он схватил моремановский валенок с подшитой для непромокаемости подошвой из транспортёрной ленты и начал дубасить им караульщика куда придётся, оря многоэтажные пожелания ему, его матери и всем его предкам до седьмого колена. И быть бы Мореману покалеченным до неузнаваемости, если бы не Воронин, который кое-как оттащил начальника в другой угол. Обессиленный Шнурков упал на нары и спросил:

– Выпить есть?

– Вы же сами… – начал Лёшка, но Шнурков махнул рукой. Потом сказал в полумрак:

– Кожная болезнь у него. Я т-тебе покажу кожную болезнь!..

В домике повисла напряжённая тишина. Мореман по понятным причинам боялся даже кашлянуть, Воронин соблюдал нейтралитет и тоже молчал, а Шнурков вычерпал себя до дна. К тому же он, видимо, не мог придумать, что теперь делать с этим алкашом и симулянтом. Надо увольнять, дело ясное, но это значит, что придётся завтра идти с ним бок о бок весь долгий путь вниз до машины и, может быть, помогать, да потом ехать в кабине рядом. Этого оскорблённая душа Шнуркова не вынесла бы никак. Снова оставлять его здесь одного на дежурстве тоже нельзя: мало ли что ещё с ним стрясётся. Не гангрена, так «белочка» приключится. А если Воронин с ним будет, тогда за что Мореману деньги платить? Лёшка парень надёжный, он и один досидел бы здесь до начала сезона. В общем, хоть головой о стену бейся, да головы жалко.

Как уж там Шнурков с Мореманом обошёлся, мне не рассказали. А придумывать то, чего не было, я не буду, чтобы соблюсти чистоту жанра. Оставляю это вам.

Розыгрыш

В базовом посёлке нашей геологической партии было построено полтора десятка разных объектов: контора, жилые щитовые домики на четыре человека каждый, красный уголок и несколько складов. Из культовых сооружений имелись банька и туалет «типа сортир». Как обычно, туалет был совмещённым, то есть женский и мужской под одной крышей, разделённые тонкой дощатой стеночкой. В оба отделения сразу, естественно, не ходили. Посмотрят по щеколде: если «чужая» дверь снаружи закрыта, значит, там никого нет и в «свою» можно идти смело. Если нет – придётся погодить, а почему – вряд ли надо объяснять.

Однажды Димка Вальков изловчился незаметно для всех закрыть прутиком внутреннюю щеколду на двери мужской половины. Через зазор было видно, что она заперта с той стороны, будто кто-то совершает там свои неотложные дела. А девичье население – то ли после чаепития, то ли наевшись арбуза – стало проявлять к этому теремку нетерпеливый интерес. Вышла одна, посмотрела издалека, что щеколда у двери с буквой «М» находится в вертикальном положении, значит – «занято», и нехотя возвратилась к себе. Минут через пять высунулась другая и, бросив быстрый взгляд на заветную дверь, тоже ретировалась. Димка, сидя незамеченным на крылечке бани, с любопытством за всем этим наблюдал и откровенно наслаждался. Наконец третья, выйдя из домика, сделала вылазку к теремку в надежде, что наружную щеколду просто по рассеянности кто-нибудь забыл закрыть, но, разглядев сквозь щель, что дверь заложена изнутри, побежала к бане, думая присесть где-нибудь за ней, у забора. Тут заметила Димку, ойкнула и развернулась обратно. А Димка, уже не в силах сдерживаться, сначала прыснул, потом во весь голос захохотал. Девчонка оглянулась, всё поняла и рысью понеслась к родному «Ж». Две другие, видя всё это из окна, выскочили и наперегонки помчались ко второй двери. Поковырялись у неё немного, одна щепочкой через щель повернула щеколду и скрылась внутри. Оставшаяся еле дождалась своей очереди. Облегчившись, они решительно пошли искать Димку, но тот предусмотрительно исчез с территории базы. А когда к вечеру появился, у девчонок вся злость уже пропала, и они, сами рассказав нам про этот казус, смеялись вместе со всеми.

Вообще Димка любил всякие такие вещи: розыгрыши, шуточки, подкалывания. Он рассказывал студенткам, приехавшим из города на практику, о том, что самый страшный зверь в тайге не медведь и не волк, а бурундук, потому что, когда у самцов гон, они спрыгивают с дерева человеку на голову и начинают отгрызать уши. Или заставлял их продувать макароны перед тем, как варить – дескать, в них могут прятаться муравьи. Или ещё что-нибудь отчебучивал.

Как-то осенью, вернувшись в посёлок с полевых работ, собрались мы всей партией в красном уголке – отметить окончание сезона. Димка посидел с нами, попил-поел, попел песни и ушёл в свой балок раньше всех, а там подсуетился: запихал Генке Короедову в спальник телогрейку, в изголовье засунул воздушный шарик (где уж он его взял, неведомо) и лёг на своё место. После того как всё допили, разошлись и остальные. Генка, хоть и рано ещё было, думал завалиться спать – устал за день, да и на грудь порядочно принял. Увидев, что его спальник занят, он спросил у Димки:

– А кто это в моём спальнике?

Димка, будто спросонья, ответил:

– Какой-то мужик из Москвы приехал. Наверное, проверяющий. Сказал, что поспит немного, а вечером в гостиницу уйдёт.

Генка, несмотря на явную неуклюжесть этого объяснения, поверил и сильно приуныл. Устал, спать хочется, а приткнуться негде – выгонять московского гостя невежливо. Обидно, конечно: все отдыхают,