Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

в баках – ведь мы долго «работали в квадрате». Почему-то он не сделал этого, когда взлетали с мясом, – может, не ожидал, что выйдет такой перегруз. Все молча – ведь видели, как вертолёт чуть не гробанулся – смотрели на струю, потом кто-то догадался подставить пустую бочку: «Это же пригодится для ламп! На год освещаться хватит». Оставив минимум горючего, мы полетели домой. На аэродроме Вечеров сказал мне, будто оправдываясь: «Конечно, не совсем приятно получилось, но надо же мужиков немного свежим мясом побаловать, тушёнка-то приелась. Да и Кударова необходимо простимулировать…»

Естественно, после подобных жестов с нашей стороны лётчик начинал признавать себя немного обязанным. Но был один пилот, Шумило, у которого были другие стимулы. И летал-то он, обходя вымышленные штормовые фронты и даже лёгкие облачка, чтобы побольше лётного времени накрутить. И груза-то брал немного, кивая на жаркую погоду или на слишком большую высоту посадочной площадки над уровнем моря, так что приходилось делать лишний рейс. Или всякие другие заморочки с ним бывали. Как-то нашему небольшому отряду надо было вылетать на базу с дальней поисковой площади. Работали мы там около месяца, продукты почти все съели, но груза ненамного стало меньше: пока ожидали борт, набрали во все ёмкости черники, которой в тех краях было видимо-невидимо. С утра получив по рации сообщение, что вертолёт к нам вылетел, мы свернули палатки и стащили всё имущество на площадку. Прикинули по весу – хоть и на пределе, но можно всё за один раз вывезти, если постараться. А погода была осенняя, неустойчивая – на второй рейс может и времени не хватить, закроют аэродром, и всё. Когда ещё за остатками слетать получится, а за это время и дожди их вымочат, и медведь может прийти да всё раскидать, порвать, покорёжить. Шумило сел, посмотрел на нашу кучу коробок, мешков и вёдер, покачал головой и сказал:

– У вас тут груза на два рейса. А ещё люди.

Стали его упрашивать, но он ни в какую. Потом увидел ягоду и сказал:

– Ну ладно. Дадите ведро черники, тогда всё заберу.

Если бы что-нибудь подобное происходило не в горах, с вымогателем и разговаривать бы не стали: да пошёл ты, сами как-нибудь обойдёмся. Но здесь куда денешься – ещё и «спасибо, выручил» само произнеслось. А Шумило, посадив вертолёт в посёлке, чернику, как законную добычу, схватил и ушёл. И долго ещё с него пустое ведро назад требовали.

Но то ли звёзды так выстроились, то ли бог его, как говорится, наказал… Однажды дома, отдыхая днём после полётов и хорошенько поддав, он заснул на диване с сигареткой. Дом деревянный, вспыхнуло всё моментально. Внутри линолеум недавно постелен, дым от него ядовитый, Шумило надышался, пока проснулся, однако хмель быстро вышибло, он вспомнил, что дома двое детей, и вытащил их из огня, вот только младшего спасти не смогли… Да и сам он получил тяжёлое отравление, с лётной работы был списан. Жена не простила, развелась с ним, и где он свои оставшиеся дни проводит, если жив ещё, никто не знает.

Ристалище риторов

В начале восьмидесятых отправили нас из Иркутска в командировку на Урал познакомиться с опытом работ по поискам и разведке кварцевых жил… Написал эту фразу и понял, что необходимо сразу сделать пояснения – для понимания сути событий и просто для повышения эрудиции читателя.

Первое. Кто не связан с геологией, считают, что поиски и разведка – это одно и то же. Отнюдь. Если говорить просто, результат поисков – находка, а это довольно случайное событие, которое часто зависит от того, повезёт или нет. Прошёл чуть восточнее или севернее – и не заметил. Не повезло. Хотя поиски – это, конечно, не только ходьба. Надо идти не просто так, а со смыслом. Знать, где можно чего-то ожидать, а куда и соваться не стоит. А когда идёшь, обращать внимание на минералы-спутники, замечать благоприятные изменения в составе пород, учитывать особенности рельефа и иметь в виду множество прочих интересных вещей. Тогда больше шансов что-то найти. А разведка – это исследование находки. Чтобы из находки получилось месторождение, нужно изучить, сколько там полезного ископаемого, как оно залегает на глубине, выгодно ли его добывать, как его потом перерабатывать и много ещё чего. Нужно взрывать землю, бурить скважины, и так не один год, зимой и летом. И я всегда считал разведку намного более интересным и серьёзным занятием, а с поисковиками в таком духе беседовал: «Ну вот шёл ты, шёл, ещё и охотился, и рыбачил по пути, вдруг бац! – споткнулся об руду. И вся работа. А я потом на разведке несколько лет в снегах сижу. Но вся слава первооткрывателя – тебе». Конечно, если бы кто-то не «споткнулся», то мне и разведывать было бы нечего. И всё равно я считал несправедливым, что тот, кто просто что-то нашёл, обычно имел известности больше, чем тот, кто после разобрался во всех хитростях недр, оконтурил и подсчитал запасы, разложил всё по полочкам и сказал: вот теперь можете добывать.

И второе. Кварцевые жилы, которые мы искали в Северном Прибайкалье, были практически стерильными, то есть безрудными. Поэтому геологи раньше в маршрутах их «пинали». Но вот со временем оказалось, что именно эта стерильность является их уникальным свойством и ценится гораздо больше, чем любая руда, которую они могли бы содержать. Такие жилы уже были открыты на Урале, поэтому нас и послали туда: познакомиться с тамошними геологами, посмотреть на всё своими глазами и разузнать всякие тонкости.

Было нас трое: старший геолог экспедиции Алексей Максимович Жарковский и мы, старшие геологи участков Игорь Власенко и я. Мы с Игорем как раз и занимались на своих участках разведкой не своих находок. Поисковики ушли на другие площади, а мы распутывали то, что они нам «подсунули». Дело было новое, незнакомое, и Жарковский любил поговорить на эту тему:

– Вроде всё просто: безрудные жилы, и я, как и все, никогда на них внимания не обращал, а вот, выходит, к ним особый подход нужен, здесь другая методика, другие анализы, всё другое, и мы с вами должны на Урале всё это изучить и запомнить…

Он был мужик разговорчивый и часто утомлял всех своим многословием. Но вообще держался по-свойски, не строил из себя светила, и мы прощали ему этот недостаток.

Прилетели мы в Свердловск (теперь Екатеринбург), на электричке добрались до посёлка экспедиции, поселились в гостиницу. Шефство над нами взял начальник геологического отдела Свистунов. Он объяснил,