Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

Искать-то надо, но где? Раиса могла уйти куда угодно в пределах угла между дорогой и просёлком. Хорошо, если ей повезёт пересечь их, а если нет? Чтобы хоть на что-то опереться, охотник предположил, что Раиса может случайно выйти к дальнему зимовью, километрах в десяти отсюда. Мы с Георгием оставили практиканта на стоянке, а сами пошли на поиски. По ориентирам Андрея через полчаса ходьбы по просёлку свернули в сторону, нашли тропу, и она привела нас к зимовью. В нём никого не было. Поглядывая на солнце да на компас и покрикивая – вдруг женщина услышит, – мы отправились обратно напрямик через тайгу. К вечеру вышли на охотничий путик, вдоль которого были расставлены плашки – ловушки на соболя, и по нему вернулись к усадьбе. Андрей тоже только что пришёл – ходил вдоль речки, протекавшей неподалёку, потому что если Раиса вышла бы к ней, наверняка держалась бы поблизости. Но всё напрасно. Мы пообсуждали, что ещё можно сделать, потом Андрей сказал:

– Нет, тут надо сплошь тайгу прочёсывать, а нас мало. Поеду домой, соберу людей. Вам спасибо за помощь.

Мы едва успели отойти от усадьбы, как услышали рокот вездехода. Водитель рассказал, что в дороге потребовался ремонт, пришлось даже пешком обратно в лагерь сходить, поэтому он так задержался. Мы погрузились и уехали. Началась работа, и на время об этом происшествии забылось. Лишь однажды другой охотник, забредя к нам в лагерь, рассказал, что Андрей приезжал с друзьями, и они несколько дней провели в поисках, но Раису так и не нашли. Мы посочувствовали, но что сделаешь: тайга шутить не любит.

Месяца через два, оставив в лагере практикантов да повариху, геологи поехали на три-четыре дня в город на отдых. Наш путь лежал мимо охотничьей базы, где стояло несколько больших бревенчатых домов. До домика Андрея оставалось отсюда ещё с десяток километров. Как говорил живший на базе сторож, в прежние времена летом здесь бурлила жизнь: охотники сдавали мясо, добытое по лицензиям, заготовители бочками собирали бруснику, чернику и прочую лесную ягоду, били шишку, солили и сушили грибы, потом всё это реализовывали через потребкооперацию. При новом режиме промыслы заглохли, а сторож был оставлен на всякий случай, чтобы дома́ кто-нибудь по дури не сжёг, – вдруг снова когда-нибудь придётся заготовками лесных даров заняться. Он-то и рассказал нам:

– Сижу я однажды на крылечке, вижу – кто-то на дороге показался. Вроде баба. Еле тащится, вся худая, оборванная, грязная. Подошла ближе – плачет, обниматься кинулась. Пригляделся – Райка, Андрюхина жена. Ох ты, милая, говорю, тебя уж все похоронили, откуда ты взялася-то?

– Да не может быть!

– Я и сам сначала думал, что не может… Одиннадцать дней она по тайге плутала. Спичек, ножа – ничего у ей не было. И в это время ни ягоды нет в лесу, ни грибов. А дожди всю неделю шли, ночевать холодно и мокро. Как живая-то осталась, непонятно.

– Да, живучие они, эти бабы, – сказал кто-то. – Природа у них такая.

Сторож пыхнул самокруткой, спросил и сам ответил:

– А почему? Тут и мужик-то не каждый бы выжил, растерялся… А потому что баба – она знает, что в жизни всё на ней держится и пропадать ей никак нельзя. Вот так-то.

Пироман

Работал у нас на Бирюсе геолог Виктор Гаврилович Марчук. Несмотря на возраст (чуть за пятьдесят), был он лёгок на подъём и вынослив, к тому же опыта и знаний имел предостаточно, записи в маршрутах вёл подробно, карты составлял прекрасно. Но перед тем, как устроиться к нам, он лет десять просидел на проектировании разработки золотоносных россыпей и в поле почти не выезжал. В общем, как он сам потом признавался, потерял некоторые полевые навыки, особенно по части обращения с огнём в лесу.

Как-то раз, закончив поисковый маршрут у русла Бирюсы, Марчук запалил костёрчик – банку каши разогреть да чаю сварить. Всё вроде бы сделал правильно: огонь развёл на песке, а не на лесной подстилке, после затоптал его. Однако по-хорошему надо было ещё и залить кострище водой, тем более что погода стояла жаркая, без дождей, и трава в лесу высохла до состояния пороха. Но он поленился, решил, что и так сойдёт, и отправился вдоль речки в лагерь. По пути Марчук встретил рыбака со спиннингом, поговорил с ним. Дня два назад из города приехала их целая компания – хариуса да ленка ловить. Поговорил, дальше двинулся. Пройдя метров двести, он увидел на берегу догорающий костёр – кто-то из рыбаков оставил. Посчитав, что пламя скоро и так погаснет, Марчук прошёл мимо. Довольный проделанной за день работой, он, придя в лагерь, растянулся в палатке на нарах и дремал, когда к нему заглянул вернувшийся чуть позже Ковалёв, начальник партии.

– Гаврилович, это твой маршрут был в районе ручья Елового?

– Мой. Но слева от меня ещё Сергей Грунин шёл, а с другой стороны – Саша Полянский. А что?

– Сейчас на берегу я встретил рыбаков. Говорят, у Елового тайга горит. Ты огонь разводил?

– Да, чай варил. Потом затоптал, не первый же год работаю.

– Может, окурок выкинул непогашенный?

– Да я же не курю! Рыбаки, может, сами и зажгли невзначай, а теперь на нас валят.

О том, что он прошёл мимо горящего рыбацкого костра, Марчук умолчал – Ковалёв обвинил бы его в беспечности. Да так оно и было, и Марчук с опозданием корил себя.

– Ну, не знаю. Собирайся, побежали на пожар. Рыбаки что – они приехали и уехали, а отвечать нам, на нашей территории горит.

– Может, от Сашки или Серёги загорелось, они как раз курят…

– Да не время разбираться, кто это сделал. Пошли!

Вся партия, взяв топоры и вёдра, срочно выступила на тушение. Грунин и Полянский, пока шли вместе со всеми к пожару, клятвенно уверяли Ковалёва, что окурки они заплёвывали и растирали сапогами на пнях, а обедали, не зажигая костров. Но Ковалёву было не до них: если огонь остановить не удастся, он как начальник нарвётся на большие неприятности. Хорошо, что пожар был низовой, крался по сухой траве и мху, местами лизал стволы деревьев, но до крон не добирался. Иначе было бы совсем плохо, мы ничего не смогли бы сделать. А так, срубив тонкие осинки, мы шли по кромке пожара и забивали листвой огонь, а тлеющий мох заливали водой из Бирюсы.

Провозились до вечера. Марчук, пока все отдыхали, нашёл то место, где он