Необитаемая - Татьяна Млынчик

бы обманом, а еще превратило бы мой брак в какой-то пошлый водевиль. Я ведь вышла замуж, чтобы быть счастливой, так? Выражение любви, договоренность создать семью, двигаться вместе, забыв о существовании смерти. Впрыгнуть в замужество – и вместо увлекательной новой жизни подчинить всё программе, в которую тебя тянут чуть не насильно? Ну уж нет.

Я осознала, что, возможно, никогда не окажусь в состоянии, в котором, помимо ребенка, не буду больше ничего хотеть. Возможно, такое состояние доступно некоторым женщинам, возможно, каждая из нас должна приблизиться к образу Богородицы, и лишь такое устремление одарит нас чудом, способностью привести на землю новую душу. Но как может деторождение и взращивание детей стать целью жизни, если это не твоя профессия? Мне это было совершенно непонятно.

Наверное, если бы я забеременела сразу, когда мы перестали предохраняться, у меня просто не возникло бы всех этих сомнений. Но ожидания окружающих, возрастающее ощущение, что у нашей бездетности есть скрытые причины, давили на нас с Костей со всех сторон. И комментарий в фейсбуке моей мамы, где под моей фоткой с вершины самой высокой горы в стране какая-то сука вопрошала, какого чёрта я до сих пор не родила, стал апогеем. Мне хотелось оказаться рядом с этой теткой и отвесить ей затрещину.

Но в реальности я даже не пришла в комменты. Я боялась затрагивать начинавшую становиться больной тему. О таком – не говорят.

Тогда мы уже побывали у врачей, узнали, что базово у нас всё в порядке, и успели забить на дополнительные обследования, решив, что всё рано или поздно случится само, просто время еще не настало.

А пока всё больше вещей и процессов, из которых состояла моя жизнь, становились в моем понимании лишними по отношению к гипотетическому ребенку. Работа на износ, походы в горы, алкоголь, бег, написание прозы, подъемы по лестнице, массаж, острая еда, стрессы, ссоры с окружающими…

После Эльбруса я перестала бегать, а спустя месяц на какой-то вечеринке обнаружила себя с сигаретой. Круг замкнулся.

Сам факт моего существования, вся моя жизнь, обставленная суетой, делами, целями, к которым я стремилась, была лишней в проекте «Ребенок», который я втайне уже начала презирать. Требовалось вычесть вообще всё, вплоть до самой себя, отказаться от всех планов, кроме одного – стать матерью-весной, готовой душой и телом обратиться в служение другому, – и тогда младенец соизволил бы почтить нас своим присутствием!..

Как избавить себя от всех этих мыслей, от цинизма, злости и всего остального, что я успела передумать и перечувствовать, видя кровь на своем белье месяц за месяцем, – я не знала. Ведь даже сам факт наличия всего этого в моем сознании мог влиять на то, что ребенок не хочет зачинаться в теле такой желчной личности. Сначала она была слишком пьяна, потом слишком слаба, потом слишком грустна, зла, слишком суетлива, слишком тщеславна и горда, слишком жива, – и никогда достаточно пуста и хороша.

Как-то подруга полчаса учила меня, как правильно хотеть детей. Всей душой возжелать ребенка, изо всех сил молить Ксению Петербургскую, отказаться от злых мыслей… Я не понимала, о чем она говорит. Как я могу заставить себя что-то захотеть? Как настроить свое хотение на нужную частоту? Почему считается, что, если я до сих пор не беременна, то я недостаточно этого хочу? Неправильно хочу. Не умею хотеть.

В конце концов я возненавидела ту подругу. Будь то разговор, например, о новой тачке, она бы просто посоветовала мне копить деньги, и ничего плохого бы не случилось. Когда же речь идет о производстве на свет нового человека, ставки становятся чрезвычайно высокими. Действо свершается за ритуальными кулисами, куда не принято приглашать других. Но если всё же пускаешь кого-нибудь – стоит ему сделать крошечную ошибку, произнести единственное неверное слово, так приходится тут же раз и навсегда вышвырнуть этого человека не просто за пределы темы, но за пределы твоей жизни. И уже никогда не пускать обратно.

Однажды на тренинге личностного роста мой брат услышал историю мужчины, который вдруг во всеуслышание признался, что, когда купил себе первую машину, это значило для него больше, чем момент, когда он стал отцом: потому что ему ничего не стоило зачать ребенка, а чтобы купить машину, он тяжело работал несколько лет. Только вот в моей версии истории тяжело «работать» много лет предстояло как раз над зачатием…

Залететь было легко.

А зачать – невозможно.

Глава 4

Маленькая художница

Первой клиникой репродуктивной медицины стала платная сетевая.

Вообще-то мы считали себя здоровыми людьми, очень здоровыми. Ни у меня, ни у Кости не было ни одной хронической болезни, у обоих идеальное зрение и стойкая психика, – и это заставляло нас думать, что походы по врачам, так называемые чекапы и прочие лишние телодвижения нам не нужны. Мы вообще редко обращались к врачам.

И не считали, что деторождение надо специально планировать. Мне не хотелось в деталях продумывать всё это – погруженное во мрак засценного пространства, скрытое за кулисами клишированной фразы «когда у нас будут дети»… Спланировать такую перемену в жизни невозможно, ее можно только пройти – и начать разбираться уже на месте. Ведь, если подумать, это всё равно невозможно, правда? Ни участники акта, ни врачи, ни колдуны, ни генетики не могут заранее просчитать, в какой момент таинственный паззл реальности сложится узором свершившегося зачатия.

Год постсвадебной жизни открыл мне бег на длинные дистанции, а затем и походы в высокие горы. Прозрачный воздух, ранние подъемы, короткие шорты, сахарные пики, холодный лимонад, двадцать километров на трекере, выраженные мышцы на бедрах, – вот куда хотелось стремиться. И потом об этом писать. Рождение ребенка поставило бы всё это на паузу. Тогда, собственно, нужно ли оно мне прямо сейчас?

Но со свадьбы минуло уже больше года, а я по-прежнему не беременела. И мы решили все-таки сходить к врачу. Убедиться, что абсолютно здоровы.

Заниматься всем этим страшно не хотелось. Визиты к гинекологам всегда ассоциировались у меня с чем-то пугающим, как юношеский аборт. Если бы тогда мне кто-то рассказал, сколько раз в будущем мне предстоит залезть в дурацкое гинекологическое кресло, я бы, пожалуй, хлопнулась в обморок. Но реальность разогревала меня постепенно.

Это была та самая клиника, в которой я делала аборт больше десяти лет назад. Мама «ненавязчиво» скинула сообщение с полученными по рекомендации от знакомых контактами врачей и предложением сходить на прием и обследоваться: мне к гинекологу, Косте – к урологу. Раз