Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

И не замечала, как сама топорно по-русски говорила и писала в дневник.

21 декабря 1958 года. «Через несколько часов мне исполнится 19 лет. Нет, юность ещё не проходит. Я ещё по-настоящему никого не любила. Как часто шестнадцатилетней я мечтала о том, когда мне будет 19–20. И вот время пришло. Я чувствую себя взрослой, но это меня не так радует почему-то. Хочется быть такой, какой я была в 14–15 лет, – беспечной, восторженной, мечтательной девочкой. Мечты о прекрасном. Увы! Не всё время жить в розовом свете, с розовыми мечтами. Жизнь обязывает, жизнь зовёт, жить учит быть зрелой».

25 декабря 1958 года. «В жизни каждого мыслящего человека наступает время, когда он оглядывается на прошлое и спрашивает себя, что же он сто´ит в умственном, и в нравственном, и в физическом, и в материальном отношении. Это происходит тогда, когда безрассудные юношеские порывы уже позади». Драйзер. «Дженни Герхард».

… Для меня это время уже наступило».

26 декабря 1958 года. «Ник прислал мне свою фотографию. Мне она нравится. А девочки говорят, что мне подходят более симпатичные. То есть они считают Николу некрасивым. А мне он нравится, по крайней мере, его внешность.

… Мне ещё ни один парень не понравился так, чтобы я могла влюбиться в него до безумия. Ах, что-то я не то пишу!»

31 декабря 1958 года. 8 часов, 15 минут.

«Через несколько часов наступит Новый год. Друзья! Мысленно поздравляю вас с Новым Годом и да сбудутся ваши самые сокровенные желания!

Милые мои мама, папка, бабушка, милые мои братья! Как бы мне хотелось быть рядом с вами в эти часы!»

Боюсь надоесть всем, кто будет читать эту мою повесть. И прежде всего не хочу надоесть себе своими давними записями в дневнике. Но ведь это моя личная история, самая правдивая история. Вот я такая, какая была.

Осенью я стала ходить в университетский хор – в конце недели репетиции, и я их не пропускала. Ходила с девчонками в филармонию и в театры. Читала художественную литературу. В общем, «саморазвивалась».

3 января 1959 года. «Сегодня праздничное настроение, потому что свершилось необыкновенное. В 6 часов утра наша комната проснулась. Кто-то включил на полную мощь радио, и оно донесло до нас весть о запуске космической ракеты. Когда-нибудь такие запуски станут обычными. (Это будет скоро!) (Далее по тексту много словесной воды пропускаю).

Мы рвёмся уже в космос. Человек – это же атомная величина по сравнению с тем пространством, которое он завоёвывает, но ум человека – не атомная величина, он выше природы, потому что способен разгадывать её загадки, самые сокровенные её тайны. «Мысль – это снаряд» – читаю я у Гюго. Джек Лондон, Гюго, Драйзер и другие признавали силу ума человека, но преклонялись перед природой, считали её всесильной, потому что она была способна убить человека. Посмотрели бы они сейчас! Скоро природа не в силах будет убить человека. Борьба со смертью уже ведётся. Но это уже из другой оперы.

Космос будет завоёван!»

А что произошло? Первый советский спутник был запущен 4 октября 1957 года.

2 января 1959 года с космодрома Байконур запустили многоступенчатую ракету, и по радио объявили 3 января, когда она вышла на траекторию по направлению к Луне. Мы ещё не знали, где находятся наши космодромы. Всё было строго засекречено. Но каждый запуск в космос вызывал всеобщее ликование.

4 января 1959 года. «У меня началась предсессионная лихорадка. Ну никак не могу заниматься так, как нужно. Взять сегодняшний день. Намечала заняться историей, немецким языком, физикой. За весь день успела только законспектировать, да и то не всё. В то же время не выходила из читалки весь день.

Мне кажется, что самый серьёзный недостаток в моих занятиях – то, что невнимательно слушаю лекции и после лекций не перечитываю, что записала. Если бы я это делала, то не надо было тратить время на чтение теории по учебным книгам.

В чём причина невнимательности?

Во-первых, школьная привычка. В школе я привыкла учить по учебнику, кроме тех предметов, которые мне нравились (литература, немецкий).

Во-вторых, умственная лень (мой брат писал, что у него эта лень тоже есть).

Что нужно, чтобы быть внимательной? Если нет интереса к лекции, нужно проявить волю и заставить себя заниматься. Ведь истина: когда хорошо усваиваешь, больше интересуешься предметом, и наоборот».

12 января 1959 года. «Сегодня сдала, наконец, I–V группы по химии. Надо двигать дело дальше».

24 января 1959 года.

«Мне сейчас очень трудно. Во-первых, с учёбой дело не клеится. Сегодня сдала первый зачёт, но впереди самое страшное – физика и Плотичкин, затем коллоквиум по химии и две работы. Я очень не успеваю».

Физику я никогда не знала хорошо, экзамена боялась до дрожи, хотя и старательно просиживала за конспектом и учебником ночи напролёт перед экзаменом, но оценка на экзамене зависела от ряда случайностей и часто от настроения экзаменатора.

Сидим в аудитории, готовимся. Я по привычке сижу за первым столом и вижу, как отвечает моя сокурсница Нинель. Она, сидя рядом с физиком-преподавателем, лепечет что-то в смятении по билету, лицо у неё красное. И я вижу со своего места, как рука дядьки-препода, отодвинув Нелькину юбку, гладит её по коленочке.

«Ну и ну! Нахал какой! Я рядом с ним не сяду», – сердито подумала я.

Пришла моя очередь сдавать. Сажусь напротив, через стол от препода. Он показывает на стул рядом и говорит: «Садитесь сюда».

Но я пробормотала, что мне так удобнее отвечать и села напротив…

В результате Нинель он поставил в зачётку «отлично», а мне «удовлетворительно», хотя я отвечала по билету не хуже Нельки.

Да, уж! Мы, девоньки, пребывали в том возрасте, когда мужское племя всех возрастов интересовалось нами.

Упомянутый в дневнике Плотичкин читал нам «Историю Партии». Относился к нам хорошо, на семинарах особо не придирался, когда мы, отвечая на какой-нибудь вопрос, открывали конспект и заглядывали в него, стараясь делать это незаметно. Помню, к одному семинару я не успела подготовиться, и когда Плотичкин поднял меня с места, я открыла свой конспект и бойко оттараторила, как мне казалось, ответ на поставленный Плотичкиным вопрос. Девчонки со своих мест делали мне какие-то непонятные знаки, но Плотичкин не остановил меня, одобрительно кивал головой, и я минут десять молотила своим языком. Закончила – села на место. Плотичкин, улыбаясь, обратился к моим сокурсникам:

– Кто дополнит выступление