Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

подружка Майя Панченко в это время была на производственной практике, она училась в местном геологоразведочном техникуме. Я отсыпалась и отъедалась дома, писала письма университетским подружкам и получала от них ответные письма.

В июле написала Неля. В гости приехать ко мне она так и не собралась.

Пишет мне:

«Здравствуй, Люсенька!

Люся, пишу карандашом, т.к. не нашла ручки. Всё растеряла. Люся, дорогая ты моя, со мной то же самое творится. Никого нет, скука, тоска, ужас просто. Сижу дома, как монахиня. Правда, в кино несколько раз ходила, на танцы. Ой, да на танцы лучше и не ходить. Ну хоть бы один был настоящий парень, я сколько раз ходила, то на них только зевала, не стесняясь раскрывать рот. Люся, правда, много читаю. Сейчас начала Роллана «Жан Кристофа», Дж. Лондона прочитала «Рассказы» и повести. Люся, мне очень и очень нравится, как он пишет. Читая «Мексиканца» (уже не знаю который раз, не считая кино), снова прослезилась. Правда, Люся, я вот только сегодня вернулась домой из недельной поездки. Провожала сестру Люсю на работу в Сажино. Там у ней пожила немного. Ну дыра дырой! Население в основном не русское, грязь. Она у меня в первый же вечер в слёзы, не буду, говорит, здесь работать ни за что! Я ей говорю: «Люся, да просто нужно привыкнуть». Успокоилась она немного там. Ещё одна девчонка приехала, они вместе с ней учились, успокоилась вроде бы немного, вдвоём всё-таки веселей. Я поехала обратно. Весь день ехала, устала страшно. Еду, Люся, вечером уже с вокзала в троллейбусе (к тёте Фае поехала), смотрю из окна, вот проезжаем мимо кинотеатров, а там, Люсь, всё так же стоят юноши с поднятыми воротниками (шёл дождик) в плащах, девушки, в общем, всё так же, только ты никому не нужен. Не знаю, что такое со мной случилось, обида какая-то на меня напала, даже слёзы навёртываются. На счёт любви у меня и писать нечего. Правда, Люся! Есть тут один парень Лёнька Т., окончил суворовское училище (но ты, Люсь, не думай, что он молоденький, ему 21). Он за мной и раньше ухлёстывал. Он, Люся, очень хороший, воспитанный такой, вежливый, ну не могу я с ним, не могу даже смотреть на него, ну что же я сделаю? Люся, я так обрадовалась твоему письму. Села писать, думаю, всё-всё ей напишу, а как-то плохо вышло, разбросанно, ну ладно, и так сойдёт. Люся, я ведь тоже вот-вот собиралась тебе написать. Да, Люся, ведь я тебе тогда так и не отдала 15 руб., я тебе вышлю письмом. Целую. Неля.

Люся, это я пишу уже на другой день, перед тем как отправить письмо. Люсь, а как вы с Лёшкой прощались, а? Он будет тебе писать? Люся, пиши, как ты проводишь время, мне нисколько не надоест читать твои письма. Люсь, а ведь нас, наверное, всё-таки в колхоз направят. Тут в Сысерти один парень живёт, он на физмате учится. Мы с ним вместе кончали. Так их с 1 августа направили в колхоз. Мать его сказала, будто их 300 или 350 человек. Не знаю весь второй курс, что ли. Ийку я ещё не видела, как приехала, надо к ней сбегать.

Пока, Люся. Пиши. Неля.

Письмо моё Неля получила вскоре после моего приезда в Миасс. Никого из друзей не было. Мне было скучно, о чём я и написала Неле.

Дался им всем мой Алёша Еранцев. В нашей комнате трудно было сохранить любую тайну. Самое интересное, что мы никак не прощались с Алёшей. Он как-то по-тихому уехал в Курган по месту своей журналистской работы и после мне написал.

Разъехавшись на каникулы, мы, девчонки, нуждались в общении и переписке и не ленились писать друг другу. В августе я получила два письма из Челябинска, где проводила летние каникулы ещё одна моя университетская подружка Нина Попкова. Ей я особенно благодарна, так как она на первых курсах приобщала меня, провинциалку, к театру, к выставкам художников. У Ниночки с детства был порок сердца, поэтому она не ездила с нами на «картошку» и на целину, освобождена была от занятий физкультурой, с ней мне было интересно общаться и набираться эрудиции в области культуры.

Пишет мне:

10 августа 1959 года.

«Здравствуй, милая Люсенька!

Ну, как ты доехала? Одна или с Нелиной? Ты где теперь, у брата или дома? Какая погода? Ты понимаешь, как мы приехали в Челябинск, так погода испортилась. Мы с Люсей Таракановой договорились встретиться 23 июля, и всю эту неделю шёл дождь. Была грязь по колено, а Люся-то в лакировках приехала, я и переживала, как её к нам проведу. Она у нас жила неделю. Читала книги. Два раза мы с ней сходили в кино, один раз в лес съездили, вот и всё.

Нашим она всем понравилась. Познакомила её с моей подругой Зиной, ну она и её очаровала. Зина такая девушка суховатая, а тут на неё обрушился поток нежности, ласк и поцелуев, ну она и растаяла. В общем, всех очаровала. Научила их новым песням. Ох, Люся, мы всё время пели песню, которой ты меня научила: «Они стояли на палубе у борта». Начали петь, а никто, кроме первой строчки, ничего больше не помнит. И вот сидим и выдумываем. Нахохотались. Ну всё-таки два куплета вспомнили, а уж третий – ни в какую.

Ну а ты как время проводишь? А я даже ни разу не купалась. Опять очень холодно стало. Прямо жалко, что купальник купила. В театр ходить не в чем. У нас гастролирует сейчас Московский театр драмы и комедии, но я так и не схожу, наверное. А наш-то, Люся, театр в Свердловске. Вот пусть посмотрят, что значит настоящий театр. А то ещё в Москву ездят, а дома совсем не играют.

Люся, ты «Советский экран» не просматриваешь? Пырьев снова работает над произведением Достоевского «Белые ночи». Там снимается Марченко (она дочку играла в «Отчем доме»), Стриженов и ещё много знакомых.

А артистка, которая играла Татьяну в «Евгении Онегине», она в этом году только что окончила институт и теперь играет в албанском фильме.

Ставят «Поднятую целину», широкоформатный фильм, и Глебов играет Половцева.

Люся, а «Войну и мир» ты видела? Ну, как – исплевалась, наверное? Мы с Люсей сидели и всё время ворчали. Ну, одним словом, американцы. А вот «Лилея» – новый фильм-балет – чудо, так всё оформлено, так красиво и танцуют изумительно. Очень похожа главная героиня на Уланову. Даже