Вношу ясность - Фрэн Лебовиц

в других естественных ареалах их обитания: домах со швейцарами и реконструированных браунстоунах. Пока все сто крыс находились в привычной среде обитания, они не выказывали ни малейшей склонности к нетипичному для них половому поведению. Но когда их поселили в районе, где художественные галереи на каждом шагу, а мало-мальски сносных ресторанов – раз-два и обчелся, начала проявляться тревожная тенденция. Вначале они бросили писать картины и начали разрабатывать собственные творческие концепции. Затем изменили рацион питания – стали налегать на изюм и перешли на менее дорогие, зато полнотелые красные вина. Наконец, у многих взыграла склонность посвящать два дня в неделю преподаванию в Школе визуальных искусств. То была точка невозврата: необратимо изменившись, они стали искать общества крыс-самочек, в конце 60-х учившихся в Беннингтон-колледже.

Ученых, что вполне можно понять, ужаснули результаты их вмешательства в природу, и они попробовали создать заслон от прилива гетеросексуальности, сыграв на главной слабости крыс. Они отобрали небольшую группу крыс, которые раньше были самыми отъявленными представителями С-М-субкультуры. Привели их на причал на берегу Гудзона. И попытались вновь разжечь их пыл, швыряя в мутную воду принадлежности, которые до переселения в Сохо были крысам дороже всего. Для начала экспериментатор взял черное кожаное кепи с металлическими украшениями, вытянул руку над водой, уронил кепи. Крысы среагировали, беспокойно пошевелили хвостами, но не стронулись с места. Экспериментатор повторил попытку, на сей раз взяв пару сапог из сыромятной кожи, дополненных устрашающими шпорами. Крысы сидели на месте как пришитые. Наконец ученые швырнули в реку длинный, похожий на змею кожаный хлыст. И воспряли духом: несколько крыс устремились к дальнему краю причала. Но выработанный условный рефлекс взял верх над инстинктом, и ученые с тяжелым сердцем, с потухшими глазами наблюдали, как крысы покидают тонущий хлыст.

Почему я люблю сон

Я люблю сон, потому что он приятен и безопасен в использовании. Приятен – потому что находишься при этом в наилучшем обществе из возможных, безопасен – потому что это непревзойденная защита от безобразия, этого неизбежного следствия бодрствования. То, чего вы не знаете, не может вам повредить. Сон – это смерть без ответственности.

Опасность сна, конечно, состоит в том, что он, по всей видимости, часто вызывает привыкание. Многие обнаруживают, что не могут без него обходиться, и костьми ложатся, чтобы им себя обеспечить. Подобные люди известны тем, что пренебрегают домом, домашним очагом и даже издательскими дедлайнами в безумном стремлении к своей цели. Должна признаться, что и сама я соня, и вплоть до недавнего времени была обуреваема чувством вины по этой причине. Однако затем я всесторонне обдумала этот вопрос и выводы, к которым я пришла, не только избавили меня от чувства вины, но и преисполнили меня гордостью за принадлежность к числу утомленных.

Мне хотелось бы поделиться своими умозаключениями, чтобы и другие с облегчением преклонили некогда высоко поднятую голову. Вследствие этого я подготовила краткое руководство, призванное вселить гордость в сонь.

Программа Фрэн Лебовиц по изучению сна

Сон – свойство скорее генетически обусловленное, нежели приобретенное. Если ваши родители были сонями, есть вероятность, что вы будете таковы же. Это не повод отчаиваться – скорее гордиться наследием, объединяющим вас не только с вашей семьей, но и с превосходной группой известных исторических деятелей. Нижеследующий список дает представление о культурном многообразии сонь.

Некоторые из известных исторических деятелей, которые были сонями

Дуайт Д. Эйзенхауер

Хотя многие помнят Айка (как ласково называла его восхищенная нация) за гольф, не приходится сомневаться, что соней он был с самого детства и эту особенность бесспорно принес с собой в Белый дом. Более того: он был так глубоко привержен сну, что трудно было отличить спящего Айка от бодрствующего Айка.

Вильям Шекспир

Известный под именем Барда среди своих коллег по перу, Шекспир несомненно был одним из самых вдохновенных и продуктивных литературных сонь. Доказательство тому существует в форме кровати, обнаруженной в доме, который он занимал в Стратфорде-на Эйвоне. Далее отсылки ко сну прослеживаются в его работе, и, хотя существует вопрос о том, действительно ли он спал исключительно сам (ученые споры в настоящее время вращаются вокруг вероятности, что отчасти за него спал сэр Френсис Бэкон), тем не менее, мы можем уверенно предположить, что Вильям Шекспир действительно был примечательным соней.

Э. Э. Каммингс

Доказательства, что Э. Э. Каммингс был соней, по общему признанию скудны. Вследствие этого, принято считать, что он был скорее любителем взремнуть.

Не приходится удивляться, что, раз такое множество известных исторических деятелей были сонями, их достижения равно значительны. Вот далеко не полный список подобных достижений:

Вклад в мировую культуру, сделанный сонями

Архитектура

Язык

Наука

Колесо

Огонь

Мне нечего добавить.

Хорошая погода и ее склонность чаще навещать хорошие районы

Когда-то широко считалось, что климатом повелевает огромное число божеств, причем каждое заведует какой-то узкой разновидностью погоды. Затем появились основные мировые религии, и большинство людей заняло более умеренную позицию: мол, божество одно и поспевает повсюду. Сегодня многие верны этой точке зрения, но большинство придерживается теории, согласно которой погоду диктуют в основном формы облачности, атмосферное давление, скорость ветра и прочие явления, изучаемые наукой. А некоторым вообще кажется, что погода и все ее проделки – исключительно вотчина телеведущих с медоточивыми голосами и гигантскими фломастерами. Итак, мы имеем три основных гипотезы касательно решающего фактора погоды:

А. Бог

Б. Природа

В. Тон голоса

Не слишком педантичный наблюдатель подумает, что это принципиально разные гипотезы. Но, разумеется, не слишком педантичный наблюдатель на этом и прокалывается. Неприятие педантизма – та самая черта, за которую мы все им когда-то восхищались, путая ее с бесшабашной удалью, – побуждает его судить сплеча и, следовательно, частенько давать маху. Более бдительный наблюдатель, бесспорно, докопается до поразительного сходства гипотез. Все три похожи, потому что коренной причиной считают взбалмошность: Божество может передумать, Природа – изменить своим привычкам, а Голос, как нам всем даже слишком хорошо известно, – сменить тон.

Итак, мы заключаем, что мир в общем и целом считает погоду довольно (или даже весьма) романтичной особой – ей бы только носиться туда-сюда, лить дожди, рассыпать снежинки, студить, согревать чисто из каприза: поведение крайне странное или даже откровенно нелепое для столь зрелого феномена. Впрочем, мир может думать, что хочет, и черт с ним, я же не соглашаюсь с его логикой, хромающей на обе ноги. Я выработала более разумную, на мой взгляд, теорию.

«Почему, – спросила я себя, – природа должна отличаться