Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури

— А что, если начнут волынить? — спросили факторы наборного цеха.

— Сразу же сообщите мне, — сказал Мартикайнен.

Ему казалось, что еще кое-кто, кроме союзов, дает указания рабочим, он сказал, что, возможно, готовится волна забастовок по всей стране, и тут уж ничего не поделаешь, придется потерпеть и понести убытки, а пока что, как бы там ни было, дни будут потеряны в переговорах и пустой болтовне.

Он снял со шкафа, стоявшего у него за спиной, поднос с бутылочками «Виши» и пустил их и стаканы по кругу. Я взял стакан и напился. Минеральная вода, хоть и теплая, оказалась столь освежающей, что возникло и желание закурить. Но вкус табачного дыма сразу же вызвал неприятные ощущения, и я вдавил сигарету в пепельницу.

— Старый директор не допустил бы такого, — сказал пожилой мастер наборного цеха.

— Весьма возможно, — сказал Мартикайнен.

Пожилой мастер стал рассказывать, как однажды в вечернюю смену пришлось по телефону вызвать старого директора, потому что рабочие сели играть в карты в раздевалке. Старый директор явился в пальто, натянутом поверх пижамы, и в резиновых сапогах, распахнул дверь раздевалки и поставил игроков в ряд вдоль стены. «Или снижу оплату за каждый час на марку, или полный расчет! Что выбираешь?» — спросил он у каждого в отдельности. Ни один не взял расчет, все охотнее лишились марки в час. А это в те времена были большие деньги.

Я слыхал об этой истории и раньше, похоже, другие тоже.

Мартикайнен еще раз объяснил, что нужно делать. Разошлись. Я пошел в столовую, взял чашку кофе и еще налил стакан воды из графина в конце стойки. У рабочих был как раз кофейный перерыв, и они сидели в зале и пили кофе; похоже, им было о чем поговорить.

Я пил кофе и раздумывал, где бы снять или купить производственное помещение. Для начала понадобилось бы немного: зал в несколько десятков квадратных метров для типографского оборудования плюс склад для материалов, где поместились бы бумага и краски, да еще небольшой склад для готовой продукции — все расположенное так, чтобы не требовалось таскать материалы на несколько этажей вверх и спускать продукцию вниз. Нужна и правильная вентиляция, чтобы бумага не отсырела, но и по пересохла — ведь от этого зависит качество печати. Лучше всего было бы самому построить такое помещение, но неоткуда взять деньги. Во что оно обойдется? Пожалуй, не мешало бы рассчитать — если все же построить, — какого объема должны быть эти сводчатые залы?

Выпив кофе, я пошел вниз, в печатный цех. Начальник утренней смены сидел в будке, уткнувшись в наряды. Машины в цехе работали на нормальной скорости, это было слышно по их гулу. Начальник утренней смены опустил наряды на стол, и я просмотрел их.

— Теперь они работают на нормальной скорости, — сказал он.

— Как видно, что-то все-таки сделано, — сказал я.

Пачка нарядов по сравнению со вчерашней была заметно меньше.

— Ну да, — сказал он.

— Хорошо бы, все это уладилось.

— Может, уладится, но, может, и не уладится. Как бы там ни было, а я намерен порыбачить, — сказал он.

— Можешь уйти хоть сейчас.

— Да уж побуду до конца смены.

— Чего тут зря вдвоем сидеть?

— Может, и впрямь?

— По-моему, да.

— Карточку прихода-ухода надо будет проштемпелевать.

— Проштемпелюй.

— Аппарат пробьет красный штемпель.

— Тогда не штемпелюй.

— Пожалуй, я все же не пойду. Сыновья тоже только в четыре вернутся с работы, мне все равно придется ждать их дома. Не имеет смысла.

— Ну, нет так нет.

Я смотрел в цех: рабочие кончали работу по мере того, как приходили люди моей смены. И машины на пересменку не останавливали. Мастер утренней смены ушел в три часа. Сипола пришел спустя минуту. Он подходил ко всем машинам и к резчикам у большой двери и говорил о чем-то с каждым печатником и помощником печатника в отдельности, иногда собирались и небольшие группы.

Я вышел в цех и сразу же услышал, что скорость машин упала наполовину. Спросил у печатников в чем дело.

— Сам знаешь, чего спрашиваешь, — сказали они.

Я вернулся в будку и позвонил Мартикайнену. Он пообещал сейчас же прийти. Я прошелся еще раз по цеху и заметил, что у всех машины работают на половинной скорости, только у Сиполы — уполномоченного рабочих — на полной. Что бы это могло значить? Я вернулся обратно в будку и занес выполненную работу в табель, а когда в другом конце цеха появился Мартикайнен, заранее открыл для него дверь будки. Он вошел и сел; сейчас он выглядел уставшим, на нем был тот же костюм, что и вчера, и ярко-зеленые носки.

— Опять такое во всей типографии, — сказал он.

— У доверенного машина работает на полной скорости, — сказал я.

— Не может быть!

— Однако это факт.

Мартикайнен поглядел в цех, затем схватил телефонную трубку и набрал внутренний номер, сообщил кому-то, что у нас доверенный работает на полной скорости и непонятно, что это значит, положил трубку и немного посидел молча.

— Примем к сведению, — сказал он затем.

На это я ничего не ответил, и он стал жаловаться, что у нас скопилось слишком много всяких управляющих, заведующих кадрами, хозяйственных распорядителей и плановиков, что люди обучают всех своих отпрысков и потом для них требуются рабочие места, а теперь они все мастаки требовать, чтобы ни в коем случае не действовали через их голову, раньше можно было позвонить прямо директору-распорядителю и спросить у него разрешения сделать то-то или то-то, и он давал разрешение или накладывал запрет.

— Один рационализатор управления целую неделю трепал мне нервы, — сказал Мартикайнен.

— Бывает, — сказал я.

Мартикайнен поднялся и, выйдя из будки, пошел через цех. Он старался не смотреть по сторонам, а печатники глядели, как он шагал мимо них к переплетчикам.

Я пошел в цех и остановился возле Сиполы; он работал вовсю и подгонял помощников, ходил вокруг машины, а я за ним по пятам.

— Вы и в самом деле собираетесь начать забастовку без согласия Союза? — спросил я.

— Ничего такого не знаю, — сказал он.

— Похоже, что эту забастовку устраиваешь ты!

— Это я-то? Я ведь работаю во