Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

В последующие дни, улучив момент, пока мать хлопотала на кухне, Ячжоу потихоньку брал стул, ставил на него складной стульчик и придвигал всю эту конструкцию к комоду. Словно хитрый разбойник, он осторожно вскарабкивался наверх, приподнимался на цыпочки и нашаривал ручонкой лежавшую на комоде рогатку. И хотя всякий раз его ноги дрожали от напряжения, ему почти всегда удавалось провернуть этот трюк.

После этого Ячжоу, словно вырвавшаяся на свободу птичка, весело вылетал во двор, набирал там с десяток камешков, складывал эти сокровища в карман и, следуя советам Лю Хо, принимался оттачивать свое мастерство. С тех пор, как у него появилась рогатка, жизнь его преобразилась. Теперь ему было чем заняться: он целился то в листья, то в стену, то в пролетавшего воробья, хотя, надо сказать, пока что ему не удавалось заполучить даже перышка.

9

В поселке снова без умолку принялся трещать громкоговоритель. По домам начали ходить кадровые работники, собирая всевозможную металлическую утварь. На первых порах, находясь в полном неведении, люди никак не могли взять в толк – кому и зачем в таком количестве понадобились все их кастрюли, черпаки, чашки и ложки? И как им следует теперь готовить пищу? А может, их нарочно хотят приучить обходиться без еды? Однако после убедительных речей и агитаций народ наконец-то прозрел.

Оказывается, все это делалось в угоду новому призыву, согласно которому в сроки от двух до трех дней планировалось повсеместно установить и запустить в производство плавильные печи. Кроме того, народ воодушевленно создавал какие-то коммуны и общественные столовые. Шли разговоры о том, что, питаясь в таких столовых, люди вообще забудут про нужду и голод. Туда можно будет свободно приходить и набирать чего душа пожелает: и риса, и пампушек, и мясных деликатесов, и рыбу, и мясо. Как говорится, ешь до отвала.

Время подошло к ужину, когда нагулявшийся вдоволь Ячжоу радостно прибежал домой, и в этот самый момент к ним наведались работники, собиравшие железную утварь.

Мальчик заметил, что его мать стала мрачнее тучи. Она непрестанно вздыхала, неохотно расставаясь то с кухонным тесаком, то с лопаткой для перемешивания овощей. Когда же она вытащила большой черный котел, то и вовсе принялась всхлипывать. Расставаясь со своим добром, она боязливо спросила:

– Подскажите, смогу ли я потом все это вернуть обратно?

Работники, осклабившись желтыми зубами, в ответ лишь захохотали, после чего деловито принялись расписывать ей надвигающееся светлое будущее:

– Товарищ, ну какая же ты наивная, к чему все это возвращать? Отныне у нас будет коммунизм. Понимаешь, что такое коммунизм? Захотела ты поесть – пожалуйста, нужна тебе одежда – пожалуйста… На кой тебе сдались эти отжившие век кастрюли, когда кругом будет электричество, телефоны, мы будем наслаждаться социалистическим раем!

Мать такие речи поставили в тупик, она не все поняла, однако задавать новые вопросы не решилась, тем более что визитеры явно выказывали нетерпение.

Ячжоу тем более ничего не понял, однако он прекрасно заметил покрасневшие глаза матери и ее мокрый от слез кончик носа. «Какие неприятные людишки, – думал он, – ворвались в дом, забрали целую кучу вещей, довели мать до слез! Ни стыда ни совести». Не тратя времени на расспросы, мальчик самовольно выскочил вслед за ними.

Те еще не успели отойти слишком далеко. С видом победителей они вольготно вышагивали по улице, толкая перед собой тележку, на которой возвышалась целая груда закопченных котелков. Создавалось ощущение, что они возвращаются с рынка. Вихляя задами, эти товарищи выглядели самодовольно, словно им удалось удачно поживиться за чужой счет.

Ячжоу незаметно подкрался сзади, вытаскивая из кармана драгоценную рогатку. Камешки ждали его прямо под ногами на гравиевой дорожке, поэтому он нагнулся и выбрал экземпляр покрупнее. Грудь его выгнулась колесом, весь он превратился в единый сгусток энергии. Изо всех сил оттянув резинку, он напоминал в этот миг отважного бойца Красной армии или маленькую копию здорового мужика. Со знанием дела он прищурился, после чего аккуратно разжал свои пальчики. Тут же он услышал, как просвистел черный камень, стрелой направляясь к цели.

Один из товарищей, что еще недавно разглагольствовал перед его матерью, с диким воплем схватился за свою задницу и принялся, словно шаман, дико подпрыгивать из стороны в сторону. Ячжоу громко загоготал. Вот оно, величайшее счастье, которое могла привнести рогатка в обычные будни ребенка! Так или иначе, а за мать он отомстил. Однако уже в следующую секунду он понял, что навлек на себя беду. Бросив тележку, работники с грозными криками кинулись к нему.

Мать стояла ни жива ни мертва. Разумеется, она прекрасно понимала, насколько опасной игрушкой была рогатка, но она и в страшном сне не могла себе представить, что ее маленький сын умеет с ней управляться. Лицо пострадавшего, который пришел во главе своих напарников, искажала гримаса боли. Нечаянно задев больным местом стул, он отскочил от него как ужаленный. Не на шутку разозлившись, он пустился в демагогию о классовой борьбе, отчего мать и вовсе прошиб холодный пот.

– Скажу прямо, это вредительство «большому скачку» и организации коллективных столовых. А еще мать называется! Чему ты учишь своего ребенка?!

Услышав это, женщина молча, словно умалишенная, схапала Ячжоу, прижала его что есть силы к скамейке и отхлестала по маленькой попке попавшим под руки веником: один раз, второй, третий… Ячжоу голосил сам не свой, прося пощады, а мужчины невозмутимо наблюдали за этой сценой в сторонке. Никто из них не проронил ни звука, точно перед ними была бездомная собачонка, заслужившая взбучки.

И лишь когда веник совсем поистрепался, засыпав пол раскрошенной соломой, работники, не переставая возмущаться, удалились. Ясное дело, перед уходом они не забыли изъять и чудовищное орудие, справедливо подчеркнув, что рогатка обернута железной проволокой, а значит, ее можно пустить на выплавку социалистической стали!

Лишившись своего сокровища, Ячжоу закатил истерику, и матери пришлось крепко прижать его к себе, чтобы мальчонка снова не выбежал вслед за своими обидчиками и не накликал новую беду.

Между тем в поселок наконец-то вернулась агитбригада школьников. Ребята, казалось, разваливались на части от усталости, они еле-еле плелись по дороге, напоминая беглых солдат разбитого войска, которые бежали на край света, уже не веря, что смогут вернуться.

Целый день напролет Се Яцзюнь отсыпалась дома. Осеннее солнышко подкоптило ее кожу, на губах затвердела грубая корка, а все тело покрыла красная сыпь. Стоило чуть-чуть почесаться, как та начинала проявляться яркими пятнами, напоминая континенты на карте. Чем чаще Се Яцзюнь чесалась, тем сильнее ей