Пассажиры империала - Луи Арагон

А до тех пор… Да если б твоя кукла хоть красивая была! А то она одноглазая, волосы пыльные и так плохо одета — в серый вельветовый костюм с рубчиками. Фи! Какое безобразие! Кто же носит вельвет с рубчиками? Это так грубо, так неприлично, так старомодно. Носить вельвет непозволительно.

Софи делает ужасную гримасу: морщит нос, а щёки так надувает, что они совсем закрывают нос, уголки рта опускаются двумя дугами, а серые глаза уродливо косят. Кажется, что её вот-вот стошнит. Вельвет с рубчиками! С рубчиками! Жанно стыдно за свою куклу, но он её любит, он готов расплакаться. Дело происходит в маленькой комнатке первого этажа, рядом со столовой. Две эти комнаты можно соединить, раздвинув полностью дверь, состоящую из шести складных створок. Дверь выкрашена в светло-коричневый цвет. Складной она стала не так давно, — раньше было по маленькой дверке в двух углах. Переделали дверь в нынешнем году осенью. Новая дверь неизменно вызывает у Жанно восторженное удивление, но сейчас его переполняет чувство грусти и обиды за свою дурно одетую куклу. Софи — злая девчонка!

— Ну, а раз нельзя играть в куклы, потому что у тебя такая противная, грязная кукла, так во что же, по-твоему, мы можем играть? Говори. Раз ты виноват, значит ты и должен придумать… Что ты говоришь? Ты, разумеется, ничего не говоришь, но я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать… По-твоему, ты не виноват, да? Эх ты! У тебя только одна кукла, да и та гадкая, потому что ты маленький нищий! Стыд какой! Маленький нищий! Значит, нельзя играть твоей куклой, да и вообще нельзя с тобой водиться. Ты же нищий! Нищий! Тьфу! Тьфу! Гадкий нищий!

Жанно широко открыл глаза. Ему и в голову никогда не приходило, что он нищий. Он не знает, что и подумать об этом. Тотчас он отмечает про себя, что он совсем не знает, как к этому отнестись. Вот удивительно! И очень забавно! Он смеётся.

— Ах, ты ещё смеёшься, дрянной карапуз! Ты смеёшься? А что же тут смешного? Ты нищий, — это совсем не смешно, а наоборот, очень грустно, очень безобразно и очень стыдно! Когда тебе будет семь лет, ты это поймёшь. А в пять лет дети ничего не понимают. В особенности бестолковы нищие. Ты бы лучше придумал какую-нибудь игру, сообрази что-нибудь. Не могу же я, большая семилетняя девочка, играть с маленьким нищим в ничего неделанье. Тебя надо бить, колотить, щипать, надавать тебе затрещин. Нищий! Да скажи же что-нибудь, наконец! Ты мне действуешь на нервы!

Жанно нечего сказать. Разве что предложить играть в свадьбу, но ведь без куклы нельзя играть в свадьбу, да и Софи сегодня такая злая, что невозможно ничего сказать.

— Ну вот, — заметила Софи. — Ты ужас какой глупый!.. Ты не догадался, что мы уже играем. Мы играем в маленького нищего. Ты — маленький нищий, отвратительный попрошайка. Мама не позволяет мне играть с нищими.

— А зачем ты хочешь играть в эту гадкую игру?

— Вот дурачок! Мама не позволяет мне играть с нищими, поэтому интересно. Ты будто бы нищий, и мы с тобой играем. Ты будто бы грязный, грязный, у тебя нет няни, ты говоришь нехорошие слова и валяешься в грязи… Мне с тобой неприлично играть!

И тут Жанно, неизвестно почему, и взаправду становится грустно. На нём надет передник из сурового полотна со складками и широкий пояс, завязанный бантом, потому что он рассчитан на более упитанного ребёнка. Жанно смотрит на свою куклу, лежащую на полу, на единственный её глаз, устремлённый в беспредельность. Жанно терпеть не может Софи, но ведь ей семь лет… Вот она завладела высоким стульчиком.

Высокий стульчик, на котором Жанно сидит за обедом, похож на креслице, установленное на подпорках с переплётом. Между локотниками устроена широкая перекладина, — если её поднять, она служит столиком, на который ставят тарелку Жанно, а вместе с тем она мешает ему вертеться и не даёт упасть. Но с этим высоким стульчиком, выкрашенным в канареечно-жёлтый цвет, можно совершить настоящее чудо: согнуть его, сложить пополам, как будто он переломился как раз под сиденьем, и тогда подпорки оказываются впереди, креслице превращается в низенькую тележку, чуть повыше пола, перед креслицем получается столик. Но зато в этой тележке седок как в плену — сам выбраться он не может, Жанно приходится вытаскивать оттуда, подхватив его под мышки, и он болтает в воздухе ногами.

Софи согнула кресло и заставила Жанно сесть в него. И, когда он очутился там, она начинает скакать вокруг него.

— Тьфу, тьфу, Жанно! Ты безногий, ты калека, у тебя совсем нет ног. Ой, какой смешной урод, ой, какой смешной, ля-ля-ля! ля-ля-ля!

Жанно ёрзает, волнуется.

— Неправда! У меня есть ноги. Вот же они, вот, посмотри!

Но он не может вытащить ноги, и Софи ликует:

— Ты безногий! Ай, как стыдно! У тебя совсем нет ног.

Жанно в негодовании поднимает крик. Тогда Софи злится.

— Раз я говорю, что у тебя нет ног, значит, нет. Уж не будешь ли ты меня учить? Мне семь лет. Вот когда тебе исполнится семь лет, тогда и решай, есть у тебя ноги или нет. А пока что я решаю. У тебя нету ног, нету ног. Пожалуйста, не пробуй вылезти из кресла. Во-первых, ты не можешь, а во-вторых, я не позволю. Тут я приказываю. Фр-р! Фр-р!

Софи подскочила сзади и изо всей силы надавила на плечи Жанно, не давая разъярённому мальчугану хотя бы приподняться. Он дёргается, тщетно пытаясь освободиться, тычет во все стороны кулаками. Софи ловко увёртывается.

— Не тронь меня, нищенка, не тронь безногий. Не смей теперь играть со мной, ты этого не достоин. Мама говорит, что у тебя вошки и блошки и ещё другие звери, которые называются… называются попинетками… вот именно попинетками. У тебя попинетки!

— Не бывает попинеток, не бывает, — вопит Жанно. — Нет у меня попинеток! Нет у меня!

— Нет, есть. Я знаю, что говорю. Страшные, страшные попинетки. Такие только у бедных бывают, у безногих самые плохие попинетки.

— Вруша, вруша! Выпусти меня!

— Выпустить? А ты тогда по всему дому распустишь попинеток. Ни за что не выпущу. Так и будешь всю жизнь сидеть тут.

— Я хочу вылезти! Я хочу вылезти!

— Скажите пожалуйста! Пятилетний сопляк, а туда же, говорит: «Я хочу…» Король и то говорит: «Мы хотим…»

— Нету никаких королей. Нету попинеток!

— Жанно! Несносный мальчишка! Как ты смеешь спорить со мной? Мне семь лет, и я не допущу, чтобы со мной спорили. Попинетки есть и