21 история о том, что умерли не все - Анна Сергеевна Чухлебова

Бегут титры и пора вызывать такси, фея-крестная обращает крыску в водителя Uber.

— А машина, небось, из огурца, обещают зеленую, — хихикаешь, пока я обнимаю тебя.

Карета подана. Клюешь меня в щеку и два красных огонька уходят во тьму. И мне так жаль, что за весь текст я пожалел для тебя даже заглавной буквы.

Сказка про смерть

В пустом доме у норвежского леса лежит мальчик с простреленной головой. Белокурый, светлоглазый, вечный Малыш, ожидающий Карлсона в стокгольмских сумерках. В раскроенном черепе алое варенье — прилетай скорее, дружок, пошалим. Ножичек, которым я резал руки, пока ждал тебя, оказался слишком тупым, никуда не годным, таким не поиграешь как следует. Нужно стрелять. В конце предложения жизни восклицательный знак — дробовик.

Малыша находит друг, таращит глаза, дела. Несется за полароидом, трясущейся, слабой рукой перекладывает нож и ружье — пусть будут в кадре.

— Улыбочку! — блеснула вспышка, в пятнах варенья на полу дрогнула чёрная тень.

Малыш спит. Приезжает полиция. Карлсона всё нет.

***

Где-то в России, лет пятнадцать спустя, в убитой однушке на окраине лежит точно такой же мальчик. Туго спеленутый в покрывало он слабо ворочается — во сне что-то неладно. Добрый друг пинает его под ребра:

— Куда на спину? Захлебнёшься!

Малыш ёжится, разок трепыхается всем телом и затихает. Друг наклоняется, зависает в теплом облачке с газированным запахом рвоты. Фух, дышит. Малыша бьёт спазм, изо рта лезут коричневые пузыри, стекают по подбородку, ляпают на покрывало, пол.

Годы идут, а они всё падают с неба. Соскальзывают со спины с пропеллером и разбиваются о реальность.

***

Вовсе и не Малыш, а Гамлет со свиной головой вместо Йорика. Гитары и ударные звучат так, будто в голове колошматят одной шпалой о другую. Искры, звон, слишком много всего, чтобы отличать, где звук, а где свет. Гамлет подхватывает пластиковую баклажку в углу сцены и льёт на зрителей бурую жижу. Толпа ревёт — это кровь.

Асю таскает на концерты единственная подружка. Обычно Ася зевает у колонны, одна на весь клуб не в чёрном. Сейчас она смотрит на лица в красных брызгах и чувствует, как холодеют колени. Гамлет кланяется, уже удаляясь со сцены, орет:

— Покайтесь, ублюдки! Да здравствует смерть!

***

Гамлет на самом деле Дима, и он, в общем, милый. Они столкнулись с Асей в туалете клуба, когда он шумно полоскал рот.

— Знаешь, почему у меня зубы чёрные? Это активированный уголь. Попробуй пожевать, у тебя тоже такие будут.

— А зачем тебе чёрные зубы?

— Чтоб быть похожим на труп.

Он оборачивается. У внутренней поверхности губ запекшиеся чёрные полоски, по выбеленным щекам стекают остатки грима — как смерть красивый.

— Тебе бы умыться. Это баранья, кстати.

— А где ты взял столько крови?

— У драммера тётка мясом на рынке торгует.

***

И ведь перезвонил. Дурацкие, школярские просиживания штанов на лавочках в парках. Долгие разговоры — Ницше и Шопенгауэр на коленке, будто списанные со шпаргалки. Мифы и легенды скандинавских народов:

— Вокалист сначала вскрылся, потом шмальнул в голову из дробовика. Двадцать два было, я уже старше, аж стыдно. Труп нашел гитарист, они жили тогда вместе, сфоткал, вызвал ментов. Мозги собрал и с капусткой пожарил, ну, так говорят. Фотка с простреленной башкой потом по фанатам разошлась, даже пластинка с ней на обложке вышла. У меня есть переиздание, покажу, когда в гостях будешь.

«Пойду я к тебе после таких историй, как же», — мысленно закатывала глаза Ася. И ведь пошла.

***

Ася любила сказки. Реальность — не очень. В девять лет ей расхотелось играть с другими, стало скучно. Летом в деревне листала книжку с картинками, зевала, маялась, пока за поворотом очередной страницы не встретила круглого, небывалого, колючего до пушистости ежа. Рисованный ёж смотрел черно и мудро, будто знал главную тайну на свете. По секрету от взрослых Ася вырезала картинку и приклеила её к исподу старого письменного стола — у ежа появилась нора. Ася ныряла в нору, когда хотела поговорить или помолчать, а ёж все понимал.

Как-то на прогулке зашуршала трава у дорожки, Ася мотнула головой и увидела настоящего ёжика.

— Поймайте его мне, поймайте! — умоляла взрослых Ася.

Отговаривали, упросила. Дальше жили с двумя ежами. Нарисованный верно слушал, настоящий топал ночами и шкодил. Наскучил быстро, но обратного хода давать было нельзя, Ася терпела. В конце лета уехали в город, оставив ежей на попечение бабушке. Рисованного чмокнула на прощание и обещала вернуться, на настоящего даже не глянула.

В октябре пришло письмо — бабушка каялась, не уследила. Ёж в спячку впал, улёгся в печку, а тут подморозило, топить пора. Выскочил ошпаренный, метался по дому, потом затих. Нет больше ежа, напасть какая. Да и дрова прошлогодние кончились, а новые только в конце недели обещают. Пришлось старый письменный стол в топку пустить, всё равно другой скоро привезут.

— Пропал ёж, пропал, — выла три дня Ася.

Взрослые думали об одном, Ася плакала о другом.

***

На Рождество Ася получила от Димы тоненькое серебряное колечко. Кругом пировали варвары — гитарист призывал барабанщика половчее продать душу Люциферу и тыкал его вилкой в голое запястье, басист печально глазел на Асю и громко жевал чипсы, другие приятели перебрасывали друг другу свиную голову, оставшуюся после вчерашнего концерта. Хруст, возня, рёв гитар из колонок — обычная пьяная суета вечеринки. От тычков вилкой у барабанщика пошла кровь, хлопнула дверца холодильника — искали перекись.

Крепко набравшийся Дима лежал на боку под ёлкой. Ася легонько переступила через него и взяла с полки CD — длинные белые волосы, птичий изгиб окровавленного запястья, между лбом и носом мозги наружу.

Перевела взгляд на Диму — поза та же и волосы те же, только мозги пока на месте.

***

Ася любила сказки. Страшные — тоже. Мертвого Малыша она собрала по фан-сайтам, по кусочкам. Он состоял из дохлой вороны в пакете, вонь которой вдыхал перед тем как запеть. Из битого стекла и кровопотери, такой, что со сцены уносят врачи. Из истлевшей в земле одежды, надетой на белое, ещё живое тело. Из неутолимого одиночества. Из последних слов: «Я не человек, всё это просто сон, и скоро я проснусь».

Живой Малыш был похож на мёртвого как кенотаф на могильный холм. Там, где раньше была настоящая смерть, осталось только её подобие. Ася смотрела всё тот же спектакль из раза в раз. Чудеса и чудовища поистаскались.

И тут на дне проруби с ледяной чёрной водой блеснул серебряный ключик — догадка.

***

Принц и принцесса женились в мае, плевав на суеверия. Родители настояли на свадьбе с фатой, белым платьем и банкетным меню. На фотографиях Дима прямой, с крепко сжатой квадратной челюстью, волосы гладко убраны в хвост. Ася рядом, бледная, вроде с улыбкой, но в глазах будто пробегает мышиная тень. К концу вечера из балагана их похитили варвары. Шутки ради, попёрлись на кладбище среди ночи, Ася только сменила туфельки на чьи-то растоптанные кроссовки. Шли парадом, всемером, по главной аллее, только успевай подбирать подол. Сначала старались потише, к рассвету кто-то достал губную гармошку, пустились в пляс. От горизонта и до горизонта топорщились сучья крестов, наливался алой кровью рассвет.

Вышли окольными путями, через поле — вот-вот проснутся могильщики. Расстались у дороги, уже в черте города.

— Это вы свадьбу всю ночь гуляли? — любопытный, как положено, таксист, зыркал в зеркало на Асю и Диму.

Промолчали. Ася только провела рукой по разодранному подолу белого платья.

***

Дима отрубился, как был, в рубашке и брюках. Ася еще покрутилась у зеркала, легла рядом. На дне мутной дремы сверкнул серебряный ключик. Сквозь сон Ася потянулась к нему рукой, нанизала на палец. Проснулась.

Длинные белые волосы, приоткрытый провал рта — Дима спит здоровым сном мертвеца. Медленно, с какой-то змеиной нежностью Ася опускает ему на голову подушку и наваливается всем телом. Он трепыхается как рыба на песчаной отмели, пытается сбросить Асю с себя, не может. Пара долгих минут борьбы, раскрасневшиеся, мокрые