108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура

бы спасти их от смерти. Детям не виделись среди волн ни ножки младенцев, ни плавники акул. Вместо этого они вспоминали сказки, которые слушали с рождения и в которых боги весело плясали по морю, раздвигая волны необъятными животами. Сохара смотрел на затихшее море и думал о том, что корабль Токи, скорее всего, уже вышел из порта, и тысячи маленьких ручек ласкали его под водой, если верить рассказам учителя Каваками. К ночи корабль доставит дочь Сохары домой.

Настал канун Нового года, и жители острова были охвачены праздничным настроением. Предновогодние хлопоты, наконец, завершились: угощения для осэти рёри были готовы, над воротами развесили сосновый лапник, а в главном зале расставили барабаны для новогодних обрядов. На алтаре красовались огромные рисовые пироги и сладкие моти, разложенные кругами и украшенные плодами дайдай. Благодаря усилиям Сохары, все помещения были очищены от копоти, а большой колокол, который ночью ударит сто восемь раз, сиял после тщательной полировки.

В обычные дни в залах, где праздновали наступление Нового года, собирались члены клуба лучников, любители икебаны и поклонники хокку. На острове был также кружок по изучению языка жестов – все потому, что полвека назад здесь родилась немая девочка. Тогда для местных жителей организовали занятия, чтобы они могли выучить ее язык. Девочка выросла, стала женщиной и уехала в Токио, где голоса звучали громче, а жизнь была гораздо сложнее и разнообразнее. Но Сохара не забыл, как на языке жестов будет «корейская драма». Порой он даже ловил себя на том, что использует жесты этого языка, словно дополняет ими обычную речь.

Услышав отдаленный гул, Сохара поднял глаза к небу. Казалось, еще вчера его дочь бегала по улицам деревни, а ее одноклассник, в которого она была влюблена, прятался от нее (кажется, его звали Тадао?). До Сохары доносился веселый детский смех и шорох гальки под бегущими ножками. Когда Тока поделилась с отцом своими чувствами, он вдруг понял, что жизнь не стоит на месте: его дочь взрослела и влюблялась! И вот снова наступил декабрь. Токе почти двадцать, а ему через несколько часов стукнет шестьдесят два.

До дома оставалось совсем немного. Йоко встретит его вопросами, рассказами, переживаниями, но также и той неожиданной радостью, которую она умела находить в себе каждый раз, когда случалось несчастье. Он полюбил Йоко и за ее звонкий смех, которым летом она могла разбудить кузнечиков и цикад или спугнуть ворон, белоглазок мэзиро и пестрых буревестников. Когда она смеялась, птицы взмывали в небо. Иногда они поднимались стайкой, как облако, а иногда поодиночке, как костяшки домино. Одно движение – и мир, казавшийся таким устойчивым, рушится, как карточный домик.

Сохара почувствовал, что замерз. Он поднял воротник и вспомнил о грелках кайро, лежавших у него в кармане. Сняв защитную фольгу, он задумался, куда лучше приложить грелку – к груди или к животу – и в конце концов решил согреть шею, которая уже начала ныть, немея от холода.

Помню, как впервые дотронулся до холодной руки мертвеца. Помню теплую кожу Ханы-тян, прикосновение ее влажных губ к моему лицу. Помню, как прикоснулся к животу беременной кошки, как почувствовал, что одна жизнь может существовать внутри другой. Помню, Кана рассказывала, что ее мама нашла у Нозато стопку манги для взрослых. А однажды вечером я поссорился с мамой. Не помню, из-за чего. Я остался мерзнуть на улице, на лестнице нашего дома. Мама не звала меня обратно. Она просто открыла дверь, и я вошел.

Очнувшись от детских воспоминаний, Сохара тихо вошел во двор. Вдалеке он услышал голоса Като и Хасегавы: они обменивались любезностями о погоде и о празднике, который должен был начаться через несколько часов. Веселое звяканье велосипеда Нозато доносилось до окна госпожи Маэды. Она сидела за столом, заваленным письмами и посылками, и пыталась разглядеть аллею зимних роз за сараем. Прямо сейчас в мини-маркете госпожа Судзуки, скорее всего, подливала в рюмки мужа и господина Хиракавы сётю из риса и луковиц лилий. Днем они любили посидеть в магазинчике не меньше, чем в идзакае Като по вечерам. Йоко тем временем лихорадочно писала дочери, усиливая с ней связь по мере ее приближения к дому.

«Я прожил жизнь в крошечном мире», – подумал Сохара, войдя в мастерскую, взял пояс с инструментами и направился к дому. Раньше он как-то не задумывался об этом, но теперь понял: все, что делало его счастливым, умещалось на острове площадью не больше четырех квадратных километров. Возможно, именно поэтому он совсем не тратил сбережения на себя: Сохара не умел покупать счастье. Если бы не Тока с ее планами на будущее, он бы так сильно и не расстроился из-за мошенничества Ямады. Ведь на самом деле он всегда был счастлив. «Да, – подумал он с удивлением, – я всегда был счастлив».

Но Тока была для него важнее всего на свете, и он готов был сделать все, чтобы спасти дочь. Он понимал, что сам не справится, что нужна помощь. Но у кого попросить? Сохара был человеком, который хотя бы в силу своего возраста всем помогал и заботился о других, все ремонтировал, чинил и лечил. Трудно было вообразить обратное. Как всегда, придется со всем справляться самому. Но как? Как поправить такое?

20

Вдали послышался гул лопастей вертолета, а вскоре и сам вертолет показался вдалеке. Пролетев над крышами домов, он направился к Ниидзиме, Косусиме или даже Аогасиме – самому отдаленному острову архипелага с двумя огромными вулканическими кратерами, вставленными друг в друга, подобно матрешкам.

В эту ничем не примечательную минуту по всему крошечному острову, словно цветы после дождя, начали появляться вопросы. Десятки, сотни вопросов возникали повсюду: одни произносились шепотом, другие вслух, а некоторые оставались невысказанными, рождаясь лишь мысленно.

– Йоко? – спросил Сохара у жены. Та тут же ответила вопросом на вопрос:

– Это ты? Где ты был? Тебя все ищут с самого утра. Где ты был? Ты не спал?

Маленький Такэру стоял во дворе дома напротив и рассматривал разноцветные огоньки. Они горели даже днем, и мальчик наблюдал, как они покачиваются на ветру. Звук вертолета заглушил телевизор, и Такэру поспешил к стеклянной двери. Быстро открыв ее, он выбежал во двор.

– Вертолет здесь приземлится? Он остановится на нашем острове? – спросил он.

Мама поспешила к мальчику, чтобы надеть на него теплый свитер.

– Мам, а можно я в день рождения полетаю на вертолете?

В шести домах к северо-западу от них Кодама стояла на кухне рядом с Хасегавой.

– Это