108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура

он хвалил ее. Он любил подыскивать самые выразительные слова, чтобы его похвалы звучали убедительнее. С наслаждением вдыхал аромат хвои, наполнявший дом, и прислушивался к хорошо знакомому потрескиванию костра дзикува, который, по словам островитян, можно было почувствовать еще утром, за несколько часов до того, как его зажигали. Для Сохары и всех остальных Новый год на острове отождествлялся с ощущением уходящего времени и радости от повторяющихся встреч.

Пообедав, он тихо сказал: «Готисосама дэсита», – сложил ладони и поблагодарил. Затем, улыбаясь Йоко, застегнул рабочий пояс на талии и вышел из дома.

21

В центре стола стоял чайник учителя Каваками. Благодаря серебряному лаку, которым Сохара склеил его, чайник теперь блестел как новый.

– Превосходный ячменный чай, старый коллега из Канадзавы прислал.

Старик неспешно наполнил две чашки горячей коричневатой жидкостью. Вверх потянулись тонкие струйки пара, похожие на маленьких змеек, вырвавшихся на свободу после схватки с большой рыбиной. Составляя план на предстоящий день, Сохара решил начать с Каваками. Хотя его имени не было в списке, и еще ночью Сохара не думал об этом, но утром он понял, что ему надо встретиться с учителем.

– Завтра твой день рождения, Мамору, – добродушно напомнил старик. Он был единственным, кроме матери и иногда Йоко, кто обращался к нему по имени.

– Шестьдесят два…

– Кто бы мог подумать, что однажды у меня будет такой взрослый ученик, – усмехнулся Каваками. – Не зря я так долго живу.

Класс Сохары стал первым для молодого учителя Каваками, которому тогда было двадцать пять лет. Сидящий перед ним человек с морщинистым лицом и кожей, иссушенной солнцем, когда-то давно впервые назвал Каваками сенсеем. Потом они часто вспоминали тот день, и Каваками каждый раз испытывал волнение и необыкновенное чувство озарения. В такие редкие минуты человек понимает, что это событие сохранится в его памяти на многие годы, а, может быть, и навсегда.

Учитель часто заводил с учеником разговоры о былых временах, будто пытаясь вновь ощутить их вкус, – так дети иногда достают изо рта леденец, чтобы еще раз насладиться его сладостью перед тем, как доесть. В этой шкатулке общих воспоминаний хранились первые слова «Добрый день, Каваками-сенсей!» и тот день во втором классе, когда все вышли во двор и увидели, что расцвела пурпурная ипомея Сохары (которому тогда было семь лет) и даже раскрылись (все!) бутоны! Была там и свадьба Каваками, женившегося на молодой женщине из Сендая, и речь Сохары от лица всего класса. А потом сам Сохара женился на Йоко, и учитель произнес речь на их свадьбе.

– Учитель… – вдруг пробормотал Сохара, опустив руки, в которых держал чашку.

– Тебе написал Ямада?

Сохара кивнул.

– Прошлой ночью я видел его во сне, – продолжил учитель. – Вы все мне снились.

Сохара молчал.

– Мамору, что случилось?

Сохара посмотрел на учителя исподлобья и задумался: почему из всех мест на острове ноги привели его именно сюда? Ему не хотелось делиться своими тревогами, но он подумал, что, возможно, именно этот добрый человек, который всегда помогал ему советом в трудную минуту, сможет найти ответ на его вопрос.

– Мои сбережения…

Произнести первое слово было труднее всего. Зато остальные полились рекой. Сложно признаться в первой лжи, но, когда это происходит, все остальные, которые долго прятались в самых укромных уголках души, с легкостью выходят наружу («Я украл ленточку из волос Каори, ловил бабочек и крошил их руками, тайком брал мелочь из маминого кошелька»). Сохара говорил, а учитель Каваками молча слушал его, не прерываясь даже для того, чтобы сделать глоток чая. Он рассказал о деньгах, которые копил всю жизнь, о просьбе Ямады, о его отчаянии из-за кредиторов, угрожавших расправой над ним и его девушкой, о его обещаниях («Я верну тебе все до последней иены через несколько месяцев, а может быть, даже недель, если все сложится удачно. Мне должны прислать большую сумму, я очень ее жду, но из-за нее я сейчас по уши в долгах»). Сохара рассказал о своей доверчивости, из-за которой теперь чувствовал себя глупо, об университете Токи, о поездке в Италию, о разбитых надеждах дочери и о том, что он оказался плохим отцом. Ведь самое главное для родителя, даже важнее любви, – это помочь ребенку состояться. Но у него ничего не вышло. Из-за него дочь жила пустыми иллюзиями, и теперь Сохара был в отчаянии и совершенно не понимал, как быть дальше. В письме Ямады так откровенно говорилось о жульничестве, что было окончательно ясно: друг детства даже не попытается вернуть деньги.

Слова лились из уст Сохары бурным потоком. Воспоминания о невероятных и запутанных событиях, которые нарушили его покой за последние два дня, вывалились на стол. В комнате потрескивал огонь, который Каваками разжег час назад. Он подбросил в огонь дрова камелии; они горят медленно и потухнут на закате, когда все отправятся в храм встречать Новый год.

Сохара опустил руку в карман, где лежало письмо, положил его на стол и вновь почувствовал, как бумага обжигает пальцы. Каваками молча отодвинул чашку с чайником и подумал о том, что со дня смерти жены три года назад стол стал казаться ему непомерно большим. Нацепив на нос очки, старик приступил к чтению письма.

Сохара, я сам пишу тебе, но искать меня не нужно. Ты вообще-то нормальный чувак. Тысячу раз помогал мне, и мне жаль так с тобой поступать. Я не могу вернуть тебе деньги, ни сейчас, ни, наверное, потом. Могу только сказать, что ты спас мою голову, хотя и ненадолго. Обещаю, что больше никогда не напомню о себе и не испорчу вновь твою жизнь. Знаю, я негодяй и вор. Прощай и прости меня! Правда, прости!

Ямада

– Мамору… – тихо произнес Каваками, опуская письмо и глядя ученику прямо в глаза.

Сохара стиснул зубы и нахмурился. Он не мог допустить, чтобы хоть на секунду ненависть проникла в душу. Но страх уже овладел им, а ведь страх – это самое далекое и в то же время самое близкое чувство по отношению к ненависти.

22

Для Сохары встреча с Ямадой Такуми стала одним из тех событий, которые продолжаются вечно. В них моральные поражения, неудачи и сострадание переплетаются с яростным гневом, направленным не столько на того, кто причинил нам боль, сколько на самих себя – за то, что позволили этому случиться.

На протяжении всей своей жизни Сохара возвращался мыслями к встрече с Ямадой, снова и снова спрашивая себя: как