108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура

Через несколько лет после смерти матери Сохары ушел из жизни и муж Хасимото. Это произошло во время единственной морской аварии, произошедшей на острове на памяти Сохары. В тот день пассажирская лодка столкнулась со стаей дельфинов, удиравшей от неведомой угрозы. Муж Хасимото, который прожил на острове несколько десятков лет, но так и не научился плавать, стал единственной жертвой аварии. Во время столкновения бедняга канул в поразительном и в то же время ужасном водовороте плавников и волн.

Хасимото носила траур и в течение многих лет думала о том, как рыбы и крабы поглощали столь любимое тело. Казалось, трагедия навсегда останется запутанным клубком в ее жизни, но, как это всегда бывает, клубок стал постепенно распутываться. Жители деревни пытались поддержать вдову, и ее магазин из недели в неделю становился все более популярным. Теперь к ней заходили не только дети после уроков, но и взрослые по утрам и вечерам. Ей поручили работу мужа, как и Маэде, которая несколькими годами ранее начала работать на почте. Маэда сама подкинула эту идею Хасимото: «Чем больше работы, тем меньше мыслей, и время пойдет быстрее. Только время способно исцелить такое».

Постепенно радость снова стала бить ключом из сердца Хасимото. Но теперь это была другая радость – с перерывами на ностальгию. Ее задумчивость была вызвана воспоминаниями об ушедшей любви и утраченном счастье. Однажды она призналась Сохаре, что в этом не было ничего плохого. Воспоминания о радостных минутах, которые, как известно, неповторимы, пробуждали в ней сложные, но прекрасные чувства.

– Это борьба между настоящим и прошлым, и всякий раз мне интересно, кто победит.

– А вы за кого болеете?

– Ни за кого. Мне хочется, чтобы прошлое и настоящее уживались в согласии.

С годами суставы начали хрустеть, и Хасимото состарилась. Сначала замедлились движения, затем речь, а после и память. В физическом увядании не было ничего удивительного, ведь в этом и заключается старение. Однако вскоре даже самые дорогие воспоминания, которые обычно остаются с нами навсегда, начали пропадать из памяти Хасимото, словно деревья, вырванные с корнем мощными землетрясениями. Подобное случилось с женой учителя Каваками, мужем Кодамы и даже, в более легкой форме, с дальней родственницей Канды (она рассказывала об этом в мини-маркете, где проводила время с утра до вечера); то же самое было и у старика Ямады.

Память стала походить на папку, в которой не хватает места для новых воспоминаний, и чтобы вместить их, приходится вычеркивать старые. Некоторые считали, что жителей острова от слабоумия спасают неизбежные подъемы и спуски, позволяющие тренировать не только ноги, но и голову. Остров принуждал людей к осторожной неторопливости. Общение было крайне ограниченным, а море – переменчивым. Живя на острове, куда добраться и откуда уехать было крайне сложно, человек неизбежно отдавался на волю судьбы.

Но это было ошибочным мнением: ничто не может по-настоящему защитить от всех болезней. По словам доктора Такеути, рассудок Хасимото, к сожалению, угасал с поразительной быстротой.

– Не понимаю, что творится у нее голове. Какой-то стремительный и неудержимый обвал.

– Мы можем что-то сделать?

– Ничего. Разве что постараться сделать так, чтобы она не страдала.

Сохаре стало невыносимо грустно. Улыбка Хасимото запечатлелась в его сердце глубже, чем ее грусть, и он знал, что в памяти этой женщины хранятся самые светлые минуты жизни острова – мармеладные конфеты, детство многих поколений островитян, простые желания, дорога из школы с леденцом во рту, смех и споры на шоколадные монеты. Хасимото была живым воплощением памяти острова, а значит, и памяти всего мира, каким его знал Сохара.

25

Сохара остановил машину во дворе. Окно в гостиной еще не было зашторено, и он тут же увидел, что в комнате горит свет и мерцает экран телевизора. Хасимото сидела в кресле и смотрела документальный фильм о медузах. Сохара взял телефон и послал жене короткое сообщение: «Я у Хасимото. Напомнишь Судзуки забрать ее вечером и отвезти на праздник? Быстро все здесь проверю, помогу ей одеться и домой. До скорого!»

Двумя годами ранее жители приняли коллективное решение обратиться в министерство с просьбой о финансировании установки солнечных панелей и переходе некоторых домов на электропитание. Их предложение было одобрено еще и потому, что на острове отсутствовала пожарная станция. В случае пожара огонь стремительно охватил бы весь остров, покрытый густыми лесами и подверженный сильным ветрам. Среди домов, выбранных для установки солнечных панелей, был и дом Хасимото, так как из-за ухудшения здоровья у нее могли случиться неприятности на кухне. Хотя удивительным образом в памяти Хасимото почти полностью сохранилась та область, которая отвечала за практические дела. Туман окутывал ее эмоциональную память, где мы годами накапливаем ненужный груз и лишь в конце осознаем, что этот груз и был нашей жизнью. Сохара вызвался участвовать в обходе, организованном местными жителями, чтобы убедиться, что в домах людей, страдающих деменцией, все в порядке.

– Можно войти? – громко спросил он и крикнул: – Хасимото-сан? Это Сохара! На острове мало кто запирал двери, а дверь Хасимото всегда была открыта ради ее же безопасности.

– Хасимото-сан? – повторил он и заглянул в гостиную.

Женщина оторвала взгляд от телевизора и посмотрела на Сохару.

– Сегодня Новый год, Хасимото-сан! Мы пойдем на костер дзикува! Будем петь песни и есть вкусную еду! Вот увидите, будет замечательный праздник…

– Да, – сказала женщина, безучастно кивнув головой. – Да, пойдемте.

Она встала и выключила телевизор.

– Вы хотели надеть что-то особенное, не так ли? Кажется, вы приготовили кимоно. Госпожа Судзуки говорила, что оно лежит на кровати. Вы вместе выбрали его пару дней назад. Давайте посмотрим?

В течение последних нескольких лет он помогал ей раздеваться и одеваться сотни раз. Хасимото разрешала это только ему, Йоко, госпоже Судзуки и дочери Канды. Всех остальных она почему-то стеснялась.

С самого начала болезни, чтобы восстановить пробелы в памяти, Хасимото писала записки и беспорядочно расклеивала их на кухне и во всех остальных комнатах дома. Эти записки были словно подсказками, указывающими путь к скрытому сокровищу – узнать о том, кто она есть. Госпожа Судзуки первой обратила внимание на тревожные симптомы и посоветовалась с Сохарой, затем решила обратиться к доктору Такеути и, наконец, ко всем остальным.

Весь ее дом был усеян записками. Слова кружились и опускались между складками на кресле, прилипали к голове статуэтки, держателю