108 ударов колокола - Кэйко Ёсимура

В комнате, устланной татами, уже стояли многочисленные праздничные блюда, их нежные цвета сочетались с яркой керамикой – красной, темно-синей и белой, как бутоны цветов уно-хана. Рядом сгрудились стопки бумажных тарелок и стаканчиков и еще не разделенные пары деревянных палочек.

Сохара думал, что они, как обычно, приехали раньше всех, но с удивлением обнаружил, что все уже собрались. Он взглянул на часы, чтобы убедиться, что не перепутал время, но стрелки стояли на своих местах. Пришла Танака, бросая взгляды на доктора Такэути, Нозато оживленно беседовал с господином Судзуки; неподалеку госпожа Судзуки расположилась возле Хасимото и подробно рассказывала, как и в этом году, несмотря на бесчисленные мелкие заботы, вовремя приготовила праздничные угощения. Когда все испугались, что корабли не успеют доставить продукты до Нового года, она придумала новые, необычные способы приготовления любимых блюд. Канда, старик Оно, Кавабата и Нагахара и прочие звонкие голоса смешались с общим гулом, создавая атмосферу наступающего праздника. Те, кто больше всего боялись холода, встали под кондиционерами или у обогревателей, приговаривая: «Самуи самуи. Как холодно, как холодно!»

Пока Сохара оглядывал присутствующих, у него возникло ощущение, что здесь, среди этих людей, только что завершилось некое дело, напрямую связанное с ним. Войдя в зал, он ощутил в воздухе легкое волнение. Оно не было вызвано появлением одного человека и не объяснялось хором приветствий, которым его встретили. Причина была в чем-то другом, но в чем именно, он поначалу понять не мог.

Конечно, его появление привлекло внимание всех собравшихся, однако их улыбки были менее естественными, чем обычно. Взгляды людей, скользнув по Сохаре, вопросительно встретились и опустились на пол, на руки или на стол, где стояла еда. Но большинство повернулись в сторону учителя Каваками, прямо стоявшего у стены, за которой находился склад. Сохаре показалось, что это был тайный знак, после которого учитель кивнул головой, откашлялся и поприветствовал вошедших:

– Йоко, Мамору, проходите!

Йоко стала расставлять на длинном столе приготовленную еду в многоэтажных лакированных шкатулках.

– Прошу прощения, может быть, мы опоздали, – сказал Сохара, смущенно повернувшись к жене. – Мы думали, что в зале будут репетировать.

– Правильно, все так и есть. Малышка Рейна-тян готова к вечеру! – воскликнула госпожа Хасегава, сидя у стены на другом конце зала. – Вы как раз вовремя, Сохара, проходи, присаживайся!

– Йоко? Можешь сходить со мной на склад? Мне нужна твоя помощь, – прервала ее Кодама и, взяв Йоко за руку, повела ее за собой.

Йоко растерянно посмотрела на мужа, но Сохара кивнул, и та пошла за Кодамой. Наконец, учитель Каваками обернулся к стоявшим в комнате людям и сказал:

– Проходите, давайте рассаживаться.

27

– Мы давно хотели поговорить с тобой, Мамору, и считаем, что лучшего времени, чем сегодняшний вечер, не найти. И потому, что мы все собрались, и потому, что сегодня Новый год, к тому же он совпадает с твоим днем рождения!

– Ты родился на сто восьмом ударе колокола! – воскликнул чей-то голос.

– Я до сих пор помню, как ты вылез из живота Ханако-тян, – добавила госпожа Маэда и засмеялась.

– А какой крик раздался! Громче, чем последний удар барабана, – подхватил кто-то еще.

– Точно, именно с последним ударом. Это был знак!

Голоса сделались оживленнее, смешиваясь с воспоминаниями о той ночи, когда родился Сохара Мамору – сын одинокой и независимой женщины, которая всю жизнь стригла островитян, выслушивала их откровения, знала об их удачах и горестях и молча хранила свои тайны вместе с чужими. Они вспоминали историю девушки со сломанным зубом, сбежавшей из дома и спрятавшейся в лодке рыбака, наказанной за бунт против брака без любви. Ее история еще раз подтвердила местную мудрость: лишь тот, кто попытается покинуть остров, может по-настоящему понять его. Чтобы полюбить эту землю, надо вспомнить аромат камелий, не имея возможности вдохнуть его, скучать по легкой иронии местных жителей, мягкому летнему ковру из лилий сакуюри под ногами, дельфинам, играющим с туристами. Услышать в памяти сто восемь ударов барабана и звон большого колокола в полночь, дико тосковать по костру дзикува, вокруг которого все собирались в Новый год и рассказывали друг другу истории.

– В общем, дорогой Мамору… – подытожил учитель Каваками и начал свою речь.

В каждое время года жизнь брала верх над усталостью. Даже в долгие июньские дни, когда небо было затянуто дождливыми тучами и навевало грусть, даже холодной зимой или знойным летом, когда стужа или жара становились настолько невыносимыми, что не хотелось выходить из дома, – остров казался его жителям волшебным местом. Они любили свой остров за яркие звезды на ночном небе, дельфинов, плавающих вокруг его берегов, и ковер из лепестков камелий (в апреле цветы сбрасывали головки, а новые вырастали в январе). Но их любовь к острову была связана и с маленькими чудесами, которые происходили ежедневно: сломанные предметы волшебным образом чинились, новые вещи появлялись именно тогда, когда старые терялись, а полы, покрытые строительным раствором, замешанным Сохарой, излучали таинственное сияние, которым восхищались и взрослые, и дети. Чудеса творились даже на потолках, особенно в детских спальнях, где пятна, поначалу казавшиеся влагой, изъяном или каплями конденсата, ночью превращались в мерцающие звезды и яркие созвездия, напоминавшие те, что неделями скрывались за тучами в сезон дождей и на которые зимой из-за мороза смотрели с отрешенностью.

Только порывшись на складе Сохары, можно было обнаружить банку светящейся краски, которую он втайне заказал из Китая много лет назад, когда родилась Тока. Именно благодаря его тайной работе волшебство на острове стало обыденностью. Чудеса и неожиданные радости коснулись каждого жителя острова. Поэтому все стали безоговорочно верить в судьбу и мудрость самой жизни. И хотя Сохара никогда не думал о личной выгоде в своей работе, наградой ему была гармония, царившая на острове; радость, которую он испытывал, наблюдая за радостью других людей, хотя он даже не пытался понять, почему так происходило. Жители острова не знали точно, как происходили все эти чудеса, но отчетливо ощущали их источник. Не зная подробностей, они инстинктивно захотели выразить конкретную благодарность Сохаре.

Если бы Сохару вызвали в суд для дачи показаний о событиях той ночи и о словах, которые были произнесены в главном зале, то он смог бы с точностью вспомнить лишь обрывки фраз: «Мы возьмем это на себя» или, может быть, «Предоставь все нам», «Островной фонд», «Ответственность», «Волшебство» и «Ремонт». Впоследствии в