И берег Вычегды родной (сборник) - Евгений Иванович Шашурин

В палату вбежала молоденькая медсестра и закричала:

– Победа! Победа, братцы!

Иван вскочил. Гипс, облегавший поясницу и всю левую ногу, треснул. Он схватил костыли, стоявшие у изголовья кровати, и вместе со всеми двинулся к выходу, изливая свой восторг криками «Ура! Победа! Ура!» и поднимая вверх то один, то другой костыль.

По указанию начальника, во дворе госпиталя накрыли столы. Пили и закусывали «За Победу!». Кружились в танце и «дробили» чечётку. Широко улыбаясь, растягивал меха усатый гармонист, наяривая «Русскую».

Опираясь на костыли, Иван стоял у патефонного столика, где с пластинки лился любимый голос Клавдии Шульженко.

Он смотрел на происходящее, представляя себя танцующим. К нему подошла медсестра и, улыбаясь, глядя на Ивана большими голубыми глазами, сказала:

– Не грусти, молодец, всё тяжёлое позади, заживём теперь!

Невысокая, белокурая девушка засмеялась, обняла Ивана и поцеловала.

– Меня зовут Лида. Старший сержант медицинской службы Дмитриева.

На груди её гимнастёрки блеснула медаль «За боевые заслуги».

– Иван. Младший лейтенант, комсорг стрелкового батальона.

Как старые знакомые, они о чём-то говорили и смеялись, не замечая окружающих. Какая-то невидимая волна захватила две молодые души и увлекла во что-то, неведомое ранее. Каждая минута, мгновение, проведённые вместе, погружали их в счастливое время. Они желали быть вдвоём и поняли, что нужны друг другу.

Парк, на территории которого располагался госпиталь, служил хорошим местом для встреч и прогулок. Влюблённому Ивану костыли были не помеха – он ловко на них передвигался, а когда сняли гипс, был бесконечно счастлив, что может ходить.

На очередное свидание Иван шёл в начищенных до блеска сапогах, в поношенной, но чистой и хорошо подогнанной форме. Через плечо наискосок висела портупея. На груди его красовалась медаль «За отвагу» и два ордена «Отечественной войны». Он немного прихрамывал, а потому пользовался тросточкой. Ещё издалека он увидел Лиду, которая что-то объясняла стоящему рядом офицеру. Тот пытался обнять её, но она отстранилась. Иван заспешил к подруге. Лида, увидев возлюбленного, обрадовалась и побежала навстречу.

– Что происходит, кто этот капитан?

Иван разглядел звание на погонах, приближающегося офицера. Среднего роста, лет тридцати, с редкими рыжеватыми волосами и белыми ресницами, он не понравился Ивану. Вылинявшие галифе и новая гимнастёрка, мешковато сидевшая на его полной фигуре, стоптанные каблуки сапог указывали на неряшливость.

– Это капитан Нестеренко из особого отдела. Давно подбивает клинья, не раз давала отворот поворот, а он всё липнет.

Капитан подошёл к ним.

– Это и есть твой кавалер? – капитан с ухмылкой посмотрел на Лиду.

– Да. Это мой друг, любимый друг, – немного краснея, ответила она.

– Ну что, младший лейтенант (капитан сделал ударение на слове «младший»), похоть замучила или играем в любовь?

Связываться с особистом Ивану не хотелось, но и терпеть бесцеремонное отношение к себе и подруге он не хотел.

– Мучение – не учение, а потому я ему не поддаюсь. Что же касается игры, играю на гитаре, а любовью не балуюсь.

Капитан явно нервничал, он достал удостоверение из нагрудного кармана и развернул, показывая Ивану.

– С какого года на фронте? Номер части?

– В действующей армии с мая сорок третьего, в ОИПТД[25] имени Комсомола Удмуртии. Комсорг стрелкового батальона.

Капитан, с прищуром глядя на Ивана, как бы изучая, достал из кармана галифе портсигар.

Открыл, взял папиросу, слегка помял, прокручивая двумя пальцами, и протянул портсигар Ивану.

– Закуривай, комсорг.

– Спасибо, но я не курю.

Капитан молча положил портсигар в карман, прикурил от зажигалки и, неглубоко затягиваясь, сказал:

– Ну что ж, комсомолец, встал ты на моём пути. Не пожалей! – развернулся и пошёл прочь.

На улице – лето, парк благоухал запахами зелени, цветов и вековых деревьев.

Счастливые Иван с Лидой пошли в глубь сквера.

Там они облюбовали беседку, которая как будто специально притаилась в укромном и безлюдном месте в зарослях белой сирени. Здесь они уединялись, чтобы отдать друг другу свою любовь, нерастраченное тепло молодых и красивых тел. Они были счастливы, окунаясь в глубину желанной близости.

Влюблённые, словно ручейки счастья, стекались в парк, где среди пения птиц слышался радостный смех.

Гуляя, Иван с Лидой встретили друзей.

Нина – подружка Лиды, предложила Ивану погадать.

– А ты умеешь или просто так, для развлечения?

– Я, Ваня, потомственная гадалка.

Она стала внимательно рассматривать левую ладонь Ивана. Поскрипывание кряжистых дубов, шелест листвы и редкие голоса птиц вносили помехи в тишину, созданную ожиданием чего-то необыкновенного и таинственного.

– Ну, гадалка, говори, что ты высмотрела на моей руке? – спросил Иван.

– Хочешь знать правду? – Нина пристально посмотрела на Ивана.

– Конечно хочу. Интересно же заглянуть в своё будущее.

– Ждёт тебя, Ваня, нелёгкое тревожное время, дальняя дорога и казённый дом. В жёны ты возьмёшь женщину с ребёнком. А проживёшь ты, Ванюша, до семидесяти девяти лет. Вот что я могу вкратце тебе сказать.

– Ну, Нина, за предсказание долгожительства спасибо. Надеюсь прожить столько, а может, и дольше, – сказал Иван.

– Дальняя дорога, думаю, – это дорога домой. Казённый дом? Так я сейчас в госпитале. А что касается женщины с ребёнком, ты, дорогая, похоже, загнула! Неужели я без ребёнка не найду? – В голосе Ивана прозвучали нотки обиды. – Да и зачем мне искать? Я уже нашёл!

Он обнял Лиду, что-то прошептал ей и нежно поцеловал, а она, счастливая от внимания милого, ещё крепче прижалась к Ивану.

Из глубины парка доносилась мелодия с пластинки играющего патефона:

…Иду по знакомой дорожке,

Вдали голубеет крыльцо.

Увижу ль в открытом окошке

Твоё дорогое лицо…

На следующий день Иван прошёл медицинскую комиссию. Нога ещё плохо сгибалась в колене, но комиссия выписал его, мотивируя тем, что война закончилась, больших нагрузок не будет. Он зашёл к Лиде и сообщил грустную новость.

Она обняла его:

– А может, останешься хотя бы ещё на немного?

Глаза её засверкали, и по щеке покатилась слезинка.

– Ну что ты, милая. Зачем плакать? Теперь нас ничто не разлучит. – Иван губами поймал бегущую слезу и сказал: – Ради любви, ради нашего счастья я что-нибудь придумаю.

Ничего лучшего, как исправить число в листке убытия, Иван не придумал. Переполненный чувством любви и страстью к женщине, с беспечностью победителя, забывшего про дисциплину, Иван сделал этот необдуманный шаг. Ещё неделю он жил у Лиды. Это были дни неизмеримого счастья двух влюблённых сердец.

6

По прибытии в часть Иван был вызван в особый отдел. Как и другим комсоргам, ему приходилось там бывать для получения инструктажа по работе среди комсомольцев и бойцов батальона, а потому и этот вызов не был неожиданностью. Правда, мысль