Городошники - Татьяна Нелюбина

простуда. Он осторожно поправил мой шарф, я благодарно прильнула к нему, сказала, уткнувшись в его плечо: «Какой ты у меня заботливый! Бережливый». Он так и взлетел под облака. «И мужественный, я с тобой чувствую себя так надежно!»

И не передать, как похвала действует на мужчин. Они становятся податливыми как воск. Но этим нельзя злоупотреблять (лепкой из воска). Мужчина должен ощущать свою власть в доме. И свою силу.

– Киска, ты готова?

– Почти! Ты проведал маленького?

– А как же! Сопит себе… Роза, я хотел тебе сказать…

Я даже вздрогнула. Такое вступление приводит меня в ужас. Он говорит медленно и останавливается на троеточии, а я успеваю мысленно пережить все катастрофы:

«Я полюбил другую».

«Я ухожу от тебя».

«Я был с другой».

«Я все знаю».

Стою с застывшим лицом, а катастрофы множатся.

– Не чересчур ли мы бережем сына? Ему уже три года – взрослый мужик, а всего боится. Почему бы нам не отдать его в детский сад?

– В детский сад?!! Ты в своем уме?!

Он ошарашено уставился на меня.

Что со мной, глубоко вздохнуть и успокоиться.

– Мама ужасно расстроится! Я даже думать об этом боюсь! А в садиках этих – сквозняки, зараза…

– И коллектив.

– Какой коллектив, милый? Ему три годика! Самый опасный возраст.

– И в год, и в два ты говорила то же самое.

Вот уж куда я тебя не допущу, голубчик. Ребенок, это моя забота. Если бы ты сам его родил… если бы пережил весь этот кошмар… этот… эту…

– Роза!

– Да… пожалуй, ты прав, как всегда. Сын – это забота отца! И если он вырастет таким же большим, красивым, сильным… Я обращусь, куда нужно, но говорят, с местами трудно… Я обязательно займусь этим вопросом.

– Фу, – и он выпускает из легких воздух.

Это тоже дурная привычка, но я старательно ее не замечаю, просто незаметно задерживаю дыхание и жду, когда воздух переместится.

– Нам пора, Роза. Я рад, что утряслось. Давно хотел об этом переговорить.

Это меня настораживает. Почему, собственно, он давно хотел переговорить? Готовился? Почему, собственно, нужно готовиться к переговорам?

– А что тебе мешало?

– Что? А… да нет, ничего не мешало.

– И все же? Почему ты хотел давно переговорить, но переговорил только сейчас?

– Почему ты встревожилась? Я ни о чем особенно и не думал.

– Ты не ответил на вопрос!

– Роза, ты что?

– Я спрашиваю тебя, почему?!

– Роза, да что с тобой! Просто не было подходящего случая. А сегодня у тебя было хорошее настроение.

– А вчера? А позавчера? По-позавчера? У меня всегда плохое настроение?

– Что ты, Роза! Мы мало видимся, чтобы поговорить!

– А чем же мы с тобой таким занимаемся, что нам некогда поговорить?

– У тебя дипломники, сдачи, ты нервничаешь, устаешь, приходишь поздно, а вчера выдался свободный вечерок, но мы… ты же помнишь…

Я подозрительно присматриваюсь к нему. Может, он боится меня? Моих реакций? Но я ни разу за все пять лет не закатывала скандалов, чего ему бояться? Да, я сорвалась с этим «ты в своем уме?» Но он мне сам же и подсказал выход:

– И правда, в самом деле, эти дипломники меня доконают. Ты извини, если я вспылила…

– Что ты, детка! Если это называется «вспылила», то мне несказанно повезло! Другие пылят по-настоящему.

Я спрашиваю небрежно-равнодушно, между делом:

– Какие другие, дорогой?

– Да все, детка, все, кроме тебя.

– Ах, проказник! – я грожу ему пальчиком. Он думает, я играю в ревность. Обнимает меня, трещат косточки, такой богатырь, мама сейчас точно слезу пустит. И все-таки, какие это другие?

– Значит, мир, дорогой?

– Мир? Но мы с тобой не ссорились, детка, с тобой невозможно поссориться!

– Нет, я вспылила сегодня!

– Зачем на себя наговаривать, – он поправляет шарфик на моем горле.

Я, как девчонка, закидываю голову, смотрю на него снизу вверх, вглядываюсь в его лицо, правда ли за его уверениями? А вдруг все, что так заботливо выстроено, рухнет? Вдруг наше семейное здание дало трещину, а я не заметила? «Я давно хотел с тобой переговорить». Значит, это важно. «Я доволен, что утряслось, давно хотел переговорить».

Может быть, он случайно услышал, как я кричала на маму? Но это единственный в мире человек, на которого я кричала. Нет, нельзя этого больше делать. Нужно держать себя в руках. Но как удержишься, опять и опять устраивает сквозняки, ребенок болезненный, нежный… не заводиться.

– Светлейший, ты все же у меня красивый мужчина. Я редко встречала таких мужчин. Никто другой с тобой не сравнится.

Ага, насторожился. То-то же, это тебе за других женщин.

– И много их у тебя было?

– А у тебя?

Традиционная пара вопросов. На которые мы, по давнишнему уговору, никогда отвечать не будем.

Мы подъехали к институту.

– Пока, дорогуша!

– Пока, дорогой.

Я открываю дверку машины. Конечно, он ее сам мог бы открыть, для этого ему нужно бы выбраться из машины, так, по крайней мере, поступают джентльмены с автомобилями. Как бы ему незаметно, ненавязчиво намекнуть на это? Так, будто он сам догадался.

Но, в целом, у меня все в порядке. Муж подвозит меня на работу (многих ли провожают?), подвозит на нашей собственной машине (не на такси и не на служебной), я – красивая женщина, не лишенная обаяния, прекрасно одетая, муж – преуспевающий специалист, у нас растет сын. Что ж, моей жизни можно позавидовать. Есть чему.

– Роза…

– Да, дорогой?

– Ты не поцеловала меня.

– Через стекло, дорогой?

Выскочил из машины.

– Почему у тебя такой испуганный вид, дорогой?

– Испуганный? Правда? Этот институт отнимает тебя у меня. Ты становишься чужой. Сейчас ты совершенно забыла обо мне.

– Сказать тебе, о чем я как раз думала? Я думала о том, что хорошо было бы, если бы ты помог мне выбраться из машины. Я, кажется, так неловко это сделала, что зацепила чулок.

– Какой же я недотепа! Ведь в самом деле!

Я привстаю на цыпочки и целую его.

– Роза… до вечера, да?

– Конечно. Ты не опоздаешь на работу?

Боится ли он меня потерять? Или боюсь только я?

Лаборантка у нас хороша, хоть бы раз пришла пораньше, полила цветы, набрала свежей воды в графин. Нет, что вы, на своем-то столе у нее нет сил навести порядок. Я с гордостью оглядываю свое рабочее место – ни пылиночки, ни сориночки. Оглядываю себя, все в порядке. А то пойду, а у меня из-под юбки комбинашка торчит.

– Доброе утро, Роза Устиновна, – лаборантка бросает пальто на стул.

– Доброе утро. У нас есть плечики.

Она