Городошники - Татьяна Нелюбина

– А Герман Иванович пришел?

– Я его еще не видела.

– А Люба Николаевна?

Мне хочется сказать, что я не справочное бюро, что Любу Николаевну еще не имела чести видеть и что пора бы ей наконец приступить к своим обязанностям, но она выскакивает в коридор.

На лестничной клетке нечем дышать, в клубах дыма угадываются наши дипломники и рецензент Шустова.

– Здрасьте, Роза Устиновна!

– А, здравствуйте, Зинаида Петровна! (Так мы теперь обращаемся к своим бывшим студентам). По делам к нам?

– Нет, Давыдову жду. Вы ее видели?

– Никого пока не видела, за лаборанткой гоняюсь, – я шутливо рассказываю о своих перипетиях, с удовольствием разглядываю Зинаиду Петровну. Крупная девушка, с роскошными медными волосами. Работает в «Бухаре-Урал». Проектирует поселки на трассе, в данный момент – поселок для англичан.

– Если вам понадобится помощь, Зинаида Петровна, вы знаете, я всегда к вашим услугам.

– Спасибо, Роза Устиновна. Англичанам нужен их английский газон.

– Ну, разумеется!

– Они готовы выписывать его рулонами из Лондона и приживлять к вечной мерзлоте. Я пытаюсь их убедить, насколько далеки они от реальности.

– Они поддаются вашим очаровательным убеждениям?

– Иногда поддаются и потом очень жалеют об этом, – Зина щелчком отбрасывает сигарету и попадает в банку с окурками. – Хотела повезти их на границу «Европа-Азия». Ой, перепугались они, а на границе солдаты, наверно, стоят? Я им говорю, это же граница между континентами, какие солдаты. Убедила их. Приезжаем туда. А там солдаты. С автоматами. Мои англичане – врассыпную. Не удалось убедить, что именно в тот день там у солдат проходили учения.

Странная девушка. Не поймешь, всерьез рассказывает или издевается над собеседником?

Я попрощалась:

– Приятно было с вами поговорить.

Роза прошагала по коридору, как аршин проглотила, а на меня налетела Кислуха:

– Зина!

Хотела меня обнять, но я не выношу телячьих нежностей.

– Ты уже видела Славку?

– Кого?

– Сейчас увидишь! – проговорила она торжественно, и к нам подошел Славка.

Мы похлопали друг друга по плечу.

– Ну как, я постарела? Ты-то – как был, не изменился.

– А ты утонченная такая стала… Шустова, глазам своим не верю.

– На, потрогай.

– А можно?! Зин, я бы тебя на улице не узнал! Как ты, где?

– Архитектором работаю. В «Бухаре-Урал».

– О! Богатая организация.

– Ну.

– Замуж вышла?

– Да вот раздумываю. За англичанина пойти, или за японца?

– Зина! Что Родина без тебя делать станет?!

– Трепло. Каким ты был, таким ты и остался, орел степной…

– Ой, Зин, как ты красиво пела!

– Почему пела, пою.

– Нет, пела. Японцу уже не споешь.

– А ты как?

– Я-то? Хреново, как… Разве не знаешь? Раньше-то как было? Просто. Просто-просто было раньше! «Вань, а, Вань, давай поженимси!» – «А что же, давай, Мань!» – «А когда?» – «Да вот завтре и поженимси!» – «Не, Вань, завтре выходной!» – «Так ладно, и в послезавтре можно!» – «Чо уж нам спешить-то, Вань? Погодим до получки, беленького купим да красненького, посидим, огурчиков закусим, за людей нестыдно будет!»

– Ой, Славик, – Кислуха захихикала, – с тобой не соскучишься. Давыдову видел?

– А ты думала. Как ни прилечу, у нее то сдача, то защита, хоть вовсе не прилетай… Пойдем, заморим червячка, – Славка потащил нас на улицу. – Легко сказать: «Пойдем посидим». Только вопрос, где? И это в таком крупном городе так мало точек для культурной молодежи. Вот хоть бери портвейна бадью да беги в подворотню… – Славка, крепко держа нас под руки, трепался до тех пор, пока мы не обнаружили какую-то «точку». – Стойте, здесь попробуем.

Мы остановились, а он пошел заговаривать зубы старику, стоявшему на страже у дверей.

– Дежуришь, папашенька? Стоишь тут и стоишь целыми днями, собачья служба, правда? И ведь кто бы оценил! Да… А вкусненького что завезли сегодня? Балычок там… Пойдешь спросишь? Не утруждай себя зазря, мы и сами спросим, молодые, здоровые, нам по лестнице подняться… – Тары-бары, глядишь, в ресторан пролезли, официантка уже тает, столик нашелся.

– Что брать будете?

– А что предложите?

– Хм… – она оценивающе оглядела Славку, Кислуху, меня. – Возьмите…

– …пирожки с капустой по паре?

Она растерянно-радостно, радостно до изумления уставилась на Славку.

– Ишь ты, я думала, по крайней мере, икры кеге закажешь да коньяку, таким франтом вошел! Сколько в карманах-то?

– Из расчета шесть рублей?

– На человека?

– Да што вы, помилуйте, откуда у бедного архитектора деньги?!

– С шестью рублями в ресторан пошел? – она так и заколыхалась от смеха. – Люблю отчаянных!

Кислуха побледнела, шипит, уходим! Славка удобно разваливается:

– Не высший класс, конечно, но все же… Слушай, Кислушка, сколько это у тебя ресничек нарисовано?

– Перестань меня так называть. Я совершенно изменилась с тех пор, разве не видишь?

– Вижу, вижу.

– А что видишь?

Смеющаяся официантка несет графинчик с коньяком и шоколадку на тарелочке, прикрытый салфеткой, ставит три рюмочки и болтает со Славкой: откуда такой? Да не поверите, из Таллина прибыл, а четвертая рюмочка найдется? Господь с тобой, нам нельзя в смену! А после? Ой, баловник!

Мы пьем коньяк, закусываем шоколадкой, и Кислуха наконец расслабляется, так и писает кипятком, ой, все как во времена нашей юности! Какое хорошее время было – студенчество! Самое лучшее! И мне, как всегда, хочется дать ей по башке.

– Славик, ты развелся?

– С мадам?!

– Ты свою жену «мадам» зовешь? Почему?

– И все-то тебе, Кислушка, знать хочется! Везде-то ты свой носик суешь! Мадам, она и есть мадам – шикарная женщина! До сих пор не пойму, зачем я ей. Я где с ней познакомился, в ресторане, аж обомлел. Она могла такую партию сделать, за генерала замуж выйти, так нет.

– Ой-ой.

– Я ей говорю: ну на что я тебе? Смотри, какие мужики вокруг! Выбирай любого да иди на все четыре стороны. А она – ни в какую. Придешь так это домой, соберешь чемоданчик, а она…

– Тяжело ей с тобой жить.

– Ну, мне с ней не легче. Уйду с чемоданчиком, так она меня из-под земли достанет.

– Стерва, – говорю я.

– Но красивая, – кривится Кислуха. – Знаешь, Славик, а вообще-то ты очень переменился.

– А знаешь, ты тоже ничего стала… Надо всегда быть во всеоружии. Это я о твоих ресничках говорю. Вдруг, вот так ненароком, встретишь кого? Раньше что, муж в ночном колпачке – у себя, жена в чепчике – у себя. «Доброй ночи, Прасковия Петровна!» – «А доброй ночи, Матвей Иваныч!» – «А разве вы сенни ко мне не заглянете?» – «А у нас што сенни? Пятница? Ах, из головы вон, конечно, сенни загляну!»

Опять идет официантка, слушает Славку, смеется. Может,