Банда из Лейпцига. История одного сопротивления - Иоганнес Хервиг

– Не, сдергивать знамена – это чистой воды глупость, – сказал Генрих. – Их ведь высоко развешивают, на уровне вторых этажей. Или ты собираешься ночью с лестницей по городу шастать? Тогда уж можешь сразу добровольно прямым ходом отправиться в полицию.

Хильма скрестила руки на груди.

– Да, с лестницей не набегаешься, – согласилась она, сморщив нос. – Хотя все равно. Содрать бы флаги хотя бы с домов на Конневицкой площади. Было бы здорово.

– Было бы… – повторила за ней Жозефина, затягиваясь сигаретой. Легкий дымок скользнул по губам. – Может, и здорово, но затея все равно дурацкая. Слишком много времени займет. Потому что нас мало.

Обсудили еще какие-то варианты. Но все отвергли.

– А что, если использовать доску для объявлений возле аптеки? – предложил Эдгар. – Попытаться как-то снять защитное стекло, выковырять оттуда весь пропагандистский хлам и засунуть что-нибудь свое.

Рихард рассмеялся, обнажив белые зубы, которые на фоне его загорелого лица сверкали, как бриллианты в горчичном соусе.

– Отличная мысль! – сказал он. – А если не получится снять, можно будет просто разбить стекло, и дело с концом!

– Можно, но не нужно, – сухо ответил Эдгар. – Лучше обойтись без битья. Не так быстро заметят, понимаешь?

Рихард опять рассмеялся.

– Ну а чем мы заменим их листовки? – поинтересовался я.

– Понятия не имею, – сказал Эдгар и пожал плечами. – Какой-нибудь фельетон на злобу дня. Что-нибудь ироническое. И чтобы не сразу было понятно.

Жозефина тем временем докурила свою сигарету и потушила окурок изящной туфелькой.

– Мне нравится, – сказала она. – Небезопасно, конечно, но вполне исполнимо. Правда, пока не знаю, хочу ли я в этом участвовать.

– Я хочу, – вступил в разговор Генрих. – Только давайте еще куда-нибудь повесим. Что такое одна доска – усилий много, а толку чуть.

– Есть еще доска на педагогическом институте, на Элизенштрассе, – вспомнила Хильма.

– И возле Андреевской церкви! – добавил я.

Генрих кивнул.

– Еще какие-нибудь идеи есть? – спросил Эдгар. Никто не отозвался. – Тогда хорошо, будем считать, что договорились. Встречаемся в ночь на 9 ноября, ровно в двенадцать. Здесь, у церкви. На велосипедах.

– Вот повеселимся, – просипел Пит, который все это время молчал. – А кто текст у нас сочинит?

– Это я возьму на себя, – ответил Эдгар. – А Харро мне поможет.

У меня не было ни малейшего представления, как пишут фельетон на злобу дня, но я с готовностью кивнул.

18

Несколько дней кряду я читал разную печатную продукцию, которую только мог добыть. Я пересмотрел все старые выпуски «Иллюстрированной республиканской газеты», внимательно изучил нынешние газеты и два вечера потратил на то, чтобы перешерстить весь архив брата Хильмы. Я надеялся обнаружить хоть что-то вдохновляющее для нашего задуманного дела. Я надеялся, что мне хоть что-то попадется, выпорхнет со страниц и залетит ко мне, как залетает по ошибке воробей в открытое окно. Но воробей не прилетал.

Мы договорились с Эдгаром встретиться у него. Его дом находился ближе к центру, у Конневицкого вокзала. На первом этаже слева продавали молоко, справа располагалась квартира Эдгара, где он жил вместе с родителями и младшей сестрой. Лени было всего восемь, но она оказалась девочкой смышленой и понятливой. Когда Эдгар попросил ее пойти погулять перед домом, потому что нам, дескать, нужно спокойно поработать, она послушно согласилась и вышла из комнаты бодрым шагом, от которого у нее на спине запрыгали косицы.

Квартира у них была тесноватая, но удобная. По стенам в гостиной стояли диван, два кресла, столик для рукоделия и курительный столик. На обеденном столе, посередине, лежала уже приготовленная заранее грифельная доска. В воздухе чувствовался слабый привкус трубочного табака.

Мы сели друг против друга. Посмотрели друг другу в глаза. И рассмеялись.

– Прошу вас, господин государственный советник, – сказал Эдгар. – Приступим к составлению нового Версальского договора![53]

Мы снова прыснули от смеха. Эдгар побарабанил пальцами по доске.

– Значит, так. День движения, – сказал он. – Что нам это говорит? Вокруг чего мы будем строить наш текст?

– Понятия не имею, – честно признался я. – Я читал, читал, читал. Да все без толку. Никаких идей.

– Идеи придут, главное – не торопиться, – сказал он и подмигнул мне. – Давай будем просто записывать, что нам придет в голову. Ключевые слова.

Я напряженно думал.

– Кровавое знамя[54], – начал я. – Орден крови[55]. Герои Гитлера. Марш к Фельдхернхалле[56]. Путч. Флаги.

Эдгар старательно записывал за мной, водя специальным грифелем по доске. Записав последнее слово, он выжидательно посмотрел на меня. Я пожал плечами.

– Хорошо, – сказал он и продолжил ряд: – Долг. Манипулирование. Переосмысление.

Он писал, я думал.

Какое-то время мы продолжали в том же духе, вплетая всё новые слова или отдельные фразы, часто просто обрывки фраз, которые мы двигали туда-сюда. Мы были так увлечены, что не смотрели на часы. Но вот уже вернулась с улицы Лени и подсела к нам. Эдгар пробурчал что-то по этому поводу, но прогонять ее не стал. Лени занялась самодельной куклой и все водила пальцем по столу, делая вид, будто и она что-то пишет. Когда за окошком темным занавесом опустились сумерки, прилетел долгожданный «воробей».

– В прошлом году ведь в Мюнхене построили храм в честь путчистов[57], – сказал я. – В греческом стиле. На этом можно поиграть.

Эдгар положил руки на стол и с любопытством посмотрел на меня.

– Не знаю такого, я в Мюнхене не был, – сказал он.

– Я тоже не был, – сказал я. – Но это неважно. – В голове у меня складывались фразы. Мне нужно было их срочно записать, пока они не улетучились. – В газетах об этом писали. О том, как его открыли с большими почестями. Дай-ка мне доску поскорее!

Эдгар протянул мне доску с грифелем и встал из-за стола. Судя по доносившимся звукам, он отправился хозяйничать в кухню. Под пристальным взглядом Лени, заглядывавшей мне через плечо, я написал на доске следующий текст, который к концу у меня совсем ужался в бисерные строчки:

СВЯТИЛИЩЕ МУЧЕНИКОВ

Возведение монументальных храмов известно со времен древних греков, которые строили подобные сооружения уже 2600 лет тому назад. С одной стороны, такого рода сооружения возводились как место обитания почитаемых богов. С другой стороны – и это, может быть, еще важнее, – эти постройки всегда служили крупным и мелким правителям формой самовыражения. Чем больше, чем прекраснее сам храм и придаваемое ему значение, тем убедительнее выглядят притязания «строителей» на власть и влияние. Ровно год назад в Мюнхене, на родине национал-социалистического движения,