Банда из Лейпцига. История одного сопротивления - Иоганнес Хервиг

замком на нижней панели витрины для объявлений. Казалось, будто для него ничего необычного в этом не было. Он орудовал согнутой проволокой, которая неизвестно откуда оказалась у него в руках. Через несколько секунд он откинул стеклянную дверцу, закрывавшую доску объявлений.

– Прошу! – сказал он и отступил в сторону.

– А это все вынимать? – спросила Хильма.

Я пожал плечами. Генрих кивнул. Они быстро очистили ящик, и Хильма без слов протянула руку ко мне. Я быстро выудил из кармана один экземпляр нашего текста. Хильма взяла листок, повесила его в центре доски и закрыла дверцу. Вся операция заняла не больше минуты.

Мы поехали дальше к Андреаскирхе и там повторили наш номер. Последняя точка находилась на Конневицкой площади, возле аптеки. Уличный фонарь ярко освещал витрину, как будто она находилась на сцене, в свете рампы. Мы подняли воротники, нахлобучили поглубже шапки, стараясь скрыть лица, и обступили Эдгара, чтобы он мог спокойно вскрыть ящик. Но у него что-то застопорилось. Он ковырялся в замке и чертыхался. Ящик не открывался.

– Вот зараза, – пробурчал он, сидя на корточках.

Издалека послышался шум приближающейся машины.

– Черт! – вырвалось у меня. – Надо сваливать отсюда!

Пит отодвинул Эдгара в сторону.

– Осторожно! – сказал он и саданул локтем по стеклу.

Стекло треснуло с глухим звуком. Осколки посыпались, как конфетти, на землю. Быстрым движением Пит содрал все бумажки с доски и тут же запрыгнул на свой велосипед, не дожидаясь, пока я прикреплю наш последний листок.

– Разлетаемся! – крикнул он на ходу и исчез за поворотом.

Машина теперь была совсем уже близко. Я не успел заметить, кто в какую сторону рванул. Я несся по тротуару и свернул, как и Пит, направо, на Вайзенхаузерштрассе. Возле кафе на углу я обернулся. По Пегауэрштрассе неспешно полз свет от больших круглых фар на капоте полицейского «Мерседес-бенца». Внутри, за лобовым стеклом, сверкал серебряным цветом внушительных размеров орел из тех, что украшали полицейские каски.

Мне хотелось тут же превратиться в невидимку. Но это было невозможно, и я поднажал на педали. До парка на Видбахплац оставалось метров сто-двести. Я чуть не потерял на ходу папину шляпу. Пит давно уже скрылся из виду.

В центре парка росли кусты, посаженные кругом. Недолго думая, я нырнул туда вместе со своим велосипедом. Хлесткие ветки стегнули меня по лицу. Недавно залеченный нос отозвался резкой болью. Адреналин не дал сосредоточиться на этом.

Я затаил дыхание. Пригнувшись над рулем, я всматривался сквозь переплетение веток с мелкими листьями в улицу. Поначалу все было тихо. Потом опять раздался шум мотора. Может быть, просто частная машина? Но мои надежды не оправдались. «Мерседес» медленно приближался, как урчащий хищник, почуявший добычу.

Полицейские один раз объехали площадь. Остановились. Прошло несколько секунд. Машина стояла совсем недалеко. Мотор работал. Его запинающийся ритм расплющивал меня. И тут он заглох.

Меня охватила слепая паника, но теперь бежать было делом совершенно безнадежным. Две огромные тени вылезли из машины и пошагали неторопливо по дорожке, неотвратимо приближаясь ко мне. Казалось, что у меня сейчас глаза выскочат из орбит. Вспыхнули карманные фонарики.

Моя тихая мирная жизнь стремительно удалялась от меня, как белый парашютик одуванчика. Я проклинал себя за глупость – угораздило же меня спрятаться в таком дурацком месте. Гравий скрипел под подошвами массивных сапог. Я пригнулся еще ниже, чтобы не попасть в лучи света от фонариков.

– Ни одной сволочи не видать, – пробормотал один из полицейских себе под нос, остановившись метрах в двух от моего укрытия и закуривая сигарету.

Второй прошел еще чуть дальше, шаря фонариком по кустам. Когда он повернулся, луч от фонарика ударил меня прямо в лоб. Меня чуть не вырвало.

– Ну ладно, хватит, – сказал первый полицейский. – Хочешь курнуть?

Второй ничего не ответил, но вернулся к товарищу. Его фонарик теперь просто болтался у него на руке и смотрел вниз.

– Эка дрянь, однако, – проговорил второй полицейский, затянувшись сигаретой.

– Молчал бы, раз ничего не понимаешь! – сказал первый. – Кури свой пижонский «Салем».

Они загоготали, и смех их был похож на хрюканье. Потом они примолкли. Теперь они просто стояли и курили. Я изо всех сил старался справиться с подступавшей тошнотой. Ни о чем другом я уже думать не мог. Наконец пришло избавление.

– Поехали дальше, – предложил первый.

Второй пробурчал что-то в знак согласия. Они развернулись и пошли по газону к своей машине, как две гигантские гориллы. Не успели они отъехать, как меня вывернуло наизнанку. Внутри все горело, и капли едкой противной слюны падали на землю.

Когда я наконец добрался до дома и рухнул в постель, меня разобрал смех. Я смеялся, смеялся и смеялся до судорог, выплескивая чувство облегчения в подушки.

19

Уговорить Рихарда и Вилли оказалось непросто. Только благодаря вмешательству Генриха, который стал свидетелем нашего разговора, и его умению все улаживать дело удалось в конечном счете повернуть в мою пользу. Они разрешили мне воспользоваться их байдаркой. Я хотел приготовить Жозефине на день рождения сюрприз и пригласить ее покататься по каналам Эльстер-Лупе. Мы договорились, что они передадут мне лодку возле моста Саксенбрюке.

День рождения Жозефины приходился на субботу. Спортивные занятия для членов гитлерюгенда я решил замотать. Родителям сказал, что их отменили. Меня просто распирало от счастья и гордости за себя, что мне удалось добиться своего. Я сообщил родителям о своих планах. К моему огорчению, они отнеслись к этому без особого восторга.

– Только, пожалуйста, осторожнее на воде! Ты хоть знаешь, как управляться с байдаркой? – с сомнением в голосе спросила мама.

– И смотри не позорь нас! Мы тебя хорошо воспитали, и ты прекрасно знаешь, как положено себя вести, да? – ворчливо добавил папа.

Я постарался развеять все их сомнения и поспешил удалиться.

Погода сегодня была ко мне благосклонна. Сквозь тонкую дымку пробивалось яркое солнце и нагревало воздух. Можно было даже подумать, что на дворе позднее лето.

Жозефина позволила мне зайти за ней. Ее квартира находилась прямо над магазином колониальных товаров ее отца. Я позвонил в парадную. В витрине рядом с входной дверью громоздились художественные сооружения из плиток шоколада, коробочек с чаем и пряностями. Я позвонил еще раз. Потом отступил назад. На втором этаже в окошке я заметил невысокого роста женщину, выглядывавшую из-за шторы. Когда наши взгляды встретились, она исчезла, как призрак.

Я подождал минуту-другую и уже собрался было позвонить в третий раз, как в этот момент до меня донеслись голоса из парадной, потом шаги. Дверь отворилась, и на пороге возникла моя избранница. Светло-зеленое