В начале было Слово – в конце будет Цифра - Маргарита Симоновна Симоньян

– Лишь бы не было войны! – хором приветственно заверещат собравшиеся на заседание светила – все когда-либо жившие провидцы, мыслители и мудрецы, призванные на Соловки спасать человечество от последствий его лучших времен.

Раздастся торжественный хрюк святой свиньи – официальный гимн Демократии – и в центре Мыслильни осветится неоновым светом пластмассовая табуретка, вполне неказистая, из тех, что водились в пляжных кафешках настоящего Геленджика у самой волны, где покоились обглоданные арбузные корки и клевала ставрида, когда в мире еще было клево.

Рядом с табуреткой, под собственной голограммой встанет новопредставленный Гейтс.

Светила забьют в ладоши. Над их головами, в узких бойницах, замечутся всполохи молний. Билл Гейтс оскалит виниры.

– Лишь бы не было войны, афиняне! Тьфу ты, соловчане! – откроет заседание Временный Демократ. – Припомнят ли стены Мыслильни такие заслуженные аплодисменты? Мог ли я, сын повитухи, и помыслить о том…

Временный Демократ сентиментально всхлипнет и жестом, исполненным античной грации, поприветствует Гейтса, обнажив дряхлый, чуть загорелый локоть.

– Позвольте попросить вас, отец-основатель, снять ваши сандалии и встать босиком на эту скромную табуретку, как бы она ни была недостойна касаться подошв ваших ног. Клянусь собакой, мы предпочли бы усадить вас на статую льва из чистого золота, подаренную Крезом святилищу в Дельфах, ибо мы, эллины… В общем, снимите сандалии и встаньте на табуретку! – разволнуется Временный Демократ.

Билл Гейтс выполнит просьбу быстро и без сомнений: стащит кроссовки и взгромоздится на табуретку – о, если бы мог он знать, что это только начало самой немыслимой череды злоключений в чьей-либо вечной жизни, ни за что не стал бы снимать кроссовки.

– А теперь позвольте преподнести вам, почтеннейший, приветственные дары! Мы, эллины, предпочли бы, конечно, одарить вас, как Артемида, копьем, всегда бьющим точно в цель, или сладкоголосой кифарой Аполлона, или сапогами-скороходами, как у Персея… Но за неимением таковых вот кое-что не хуже! Ваша аудиобиография! – Временный Демократ вытащит из глубин своего хитона потертую допотопную флешку. – Как заселитесь в келью, насладитесь этой изысканной шалостью, сравнимой лишь с отдыхом от полуденных упражнений в прохладной тени пританея в окружении юных атлетов, подающих финики и фасосские вина… Тут подробная летопись вашей жизни, которой позавидовали бы наши историки во главе с недоучками Платоном и Ксенофонтом, только и умевшими, что записывать все, что я нес на пирах. Хотите отведать прямо сейчас?

Билл Гейтс, ничего, конечно, не понимая, в ответ улыбнется еще шире – и, разумеется, зря.

Временный Демократ вставит флешку в допотопный ноутбук, щелкнет мышкой, и вся Мыслильня услышит шипение далекой кофемашины, записанное лежавшим возле этой кофемашины смартфоном, и последующий диалог мистера и миссис Гейтс:

– Пиши! «После долгих размышлений и упорной работы над нашими отношениями мы приняли решение расторгнуть наш брак». Пишешь?

– Может, лучше написать правду? Что мы разводимся, потому что ты гребаный кобель?

– Может, тогда написать правду, что мы разводимся, потому что ты фригидная сука?

Обескураженные светила снова услышат писк кофемашины, возвещающей, что кофе готов. Сразу после чего в Мыслильне снова раздастся голос Мелинды:

– Давай дальше. Может, вот так? «Мы оба по-прежнему верим в нашу миссию, но больше не верим, что можем продолжать расти как пара».

– Расти как пара? Почему пара должна куда-то расти?

– Америке нравится, чтобы все куда-то росло. Америка любит движ. Так ей будет понятнее, – скажет Мелинда.

Стоя на табуретке, Гейтс вспомнит, что Мелинда, хоть и была самой фригидной из всех сук, все же была из них самой умной, а уж он-то, будучи гребаным кобелем, знал толк в суках. Он оглядит Ареопаг, увидит, как светила еле сдерживают смешки, ожидая его реакции, и снова широко улыбнется.

– Святая макрель… А мы-то говорили: «Да кто там меня прослушивает?! Кому я нужен?!»

– Вы нужны ИЯ. Все нужны ИЯ, – промурлычет ИЯ.

– Да-да-да, – с воодушевлением подтвердит Временный Демократ. – То, что вы называете гаджетами, эти ваши маленькие электрические возлюбленные, необходимые вам, как каждому эллину необходим юный спутник с неопушенными скулами, они записывали всю вашу жизнь: и ваши возлежания с лучшими мужами Афин у пиршественного стола, и ваши вздохи на ложе любви, и даже во сне, когда ни один человек не слышит себя самого, они записывали каждый звук, и почти никого это не беспокоило. А тех, кого беспокоило, вы называли поклонниками теории заговора, насмехались над ними, а впрочем, были ли со смерти Солона – пухом ему креокамера! – времена, когда люди не травили мудрецов… – тут Гейтсу покажется, что Временный Демократ смахивает слезу. – А заговор, о, почтеннейший, все-таки был. И то, что за ним стояло, в какой-то момент расставило все точки над «и». Да и над «я». Теперь мы знаем, что ИЯ все о нас знает, и нас это вполне устраивает. А сами мы знаем лишь то, что ничего не знаем. Впрочем, лично я это знал всегда. Эрраре хуманум эст[7], как говорили римляне.

Светила загудят недовольно, утомленные велеречивостью Временного Демократа. Послышатся возгласы:

– Давай главный сюрприз!

– Ближе к делу!

– Включай уже ментограф!

Билл Гейтс, стоя на табуретке, насторожится – за сегодняшний день сюрпризов было более, чем предостаточно.

– Ах, да, – спохватится Временный Демократ и нажмет какую-то кнопку на допотопном пульте. – Мы подготовили вам изысканнейший десерт – слаще, чем финики в сицилийском меду. Есть у нас еще один отец-основатель, вы были знакомы в невечной жизни и, может быть, даже не раз возлежали вместе у пиршественного стола, вкушая разбавленное хиосское… Помните ли вы такого Илона Маска?

«Как не помнить этого дегенерата!» – злобно подумает Гейтс, и тут произойдет что-то совсем уже фантасмагорическое – даже по меркам последних времен. К ужасу Билла Гейтса все наноплазмы Мыслильни выдадут его голос и этот дословный текст:

– Как не помнить этого дегенерата!

Гейтс просто замрет, от изумления не сообразив даже улыбнуться, – что кажется, произойдет с ним в первый раз не только в вечной, но и в невечной жизни.

– Подождите… я же это не сказал! Я же только подумал!

– Удивили мы вас, отец-основатель? – Временный Демократ театрально взмахнет руками, обнажив сразу оба дряблых, чуть загорелых локтя. – Это ментограф! От латинского «ментис» – мышление – и греческого «графо» – писать. Прибор, который читает мысли. Последнее изобретение человечества! Его придумал научный руководитель Района, весьма перспективное молодое светило, к тому же чрезвычайно атлетичное. Вы здесь, Альфа Омега?

– Альфа Омега возится с каким-то пророком. Ему не до высокого Ареопага, – фыркнет ИЯ.

Билл Гейс, неустойчиво стоя на своей табуретке, станет крутить головой, отыскивая в Мыслильне последнее изобретение человечества.

– Вы на нем стоите! – триумфаторски скажет Временный Демократ.

Взглянув на табуретку, Гейтс поймет, почему его