Крейсер «Суворов» - Александр Ермак

После ужина Воронок помогал Корыто мыть посуду. Остатки еды выбросили в «цинк» – металлический ящик из-под патронов, который использовался в качестве помойного ведра. В мыльной воде поролоновой губкой, выдранной из спасательных жилетов, вымыли миски, ложки, вилки, кружки. Протерли их досуха газетами, благо их было в кубрике много. На корабль постоянно приносили газеты: «Боевая вахта», «Комсомольская правда», «Правда». Особенно много экземпляров было газеты флотилии «На страже Родины» – той самой, в которой написали о принятии присяги Сергеем Воронко. Отпечатана она была бледным шрифтом, фотографии рассмотреть можно было с трудом, все статьи написаны суконным официальным языком. Так что пользовалась эта газета популярностью только для бачкования и при походах в гальюн.

После того как «подрубили» пристегиваемый к палубе во время качки бак и сложили его, Корыто кивнул на цинк:

– Тарань на ют, сливай. Только не вздумай – в люмитер или в гальюн. Замараешь борт или переборки, убьют!

Воронок защелкнул крышку на цинке и взялся за ручку. Емкость, наполненная помоями под завязку, была тяжелой – килограмм под двадцать, а маленькая неудобная железная ручка сильно врезалась в ладонь.

Сергей еле вытащил цинк на верхнюю палубу, где увидел Гороха, с которым вместе пришел из ванинского полуэкипажа. Тот под присмотром нескольких матросов тер палубу ветошью:

– Вот уронил… Цинк открылся… Пролилось… На их заведовании…

Матросы подбадривали его тумаками:

– Короче, урод… Уделал всю палубу… Шевелись, чмошник…

У Воронка сразу же пропало желание поставить цинк на палубу и передохнуть. Сжав зубы, он дотащил помои до среза юта. Там похожая на трамвайные пути железная дорожка, по которой загружают и разгружают мины, уходила с палубы прямо за борт. На срезе для безопасности был натянут кусок сетки. Бачковому нужно было исхитриться вылить содержимое цинка так, чтобы и не запачкать качающуюся под ногами палубу, и не свалиться в грязную от помоев сетку.

За Воронком с любопытством наблюдал дежурный по юту старшина. Сергей, скорее всего, разочаровал «наблюдателя»: ему удалось опустошить емкость, ничего не замарав и не свалившись в сетку. Обратно в кубрик он шел почти счастливым.

Только поставил пустой цинк в углу, как его тут же подозвал Бес:

– Дай-ка мне сигарету!

– У меня нет, – помотал головой Воронок, у которого как раз закончилось курево, купленное еще в экипаже.

Бес хмыкнул:

– Хм, нет… Так найди. Пошел!

Сергей спросил у Удода, Корыта, Кузьмы, Барана. Те отмахнулись:

– Нету.

Воронок снова подошел к Бесу:

– Ни у кого нет.

Бес, не слезая со шконки, ткнул его кулаком в лицо:

– Я сказал: найди.

Было не больно, но Сергей от неожиданности и обиды чуть не заплакал. Отойдя от «шконки» Беса, сообразил, что у «годков» должны быть сигареты. Обратился к Вильнюсу:

– Там Бесхозный сигарету просит.

И получил еще один удар в лицо.

Выскочив из кубрика, Сергей побрел по длинному коридору. Мать Алевтина никогда его не била. Отец просто не мог этого делать. В школе, во всей деревне Воронка задирать никто не отваживался из-за «поддержки» в виде соседа Кольки. Так что драки, удары кулаками не были ему знакомы. Он вспомнил, как в райцентровском военкомате Колька крикнул, когда их разделили:

– Держись, Серега! Как ты там без меня…

Легко сказать «держись», когда у тебя нет таких здоровенных кулаков.

В коридоре Воронок остановил нескольких знакомых «карасей»: ни у кого сигарет не оказалось. Уже совсем было отчаявшись, он наткнулся на Соломона. Тот отслужил два с половиной года и был земляком Воронка.

Первый раз Андрей Соломонов подошел к Сергею еще в клубе, когда молодых распределяли по подразделениям:

– О, земеля! Обращайся, если что…

Потом Соломон несколько раз встречал Воронка в разных частях корабля, интересовался, как дела в деревне, как налаживается жизнь здесь. И сейчас Андрей обрадовался, увидев Сергея:

– Привет, земеля! Как дела?

Жаловаться было глупо. Воронок просто вздохнул и спросил:

– Есть сигаретка?

Соломон понятливо кивнул. Достал из кармана пачку сигарет, вытряхнул из нее одну, потом, задумавшись на мгновение, добавил еще несколько:

– Бери с запасом, пригодится.

– Спасибо! – встрепенулся Воронок. – Я побежал?

Андрей улыбнулся:

– Беги. Если что, заходи ко мне в пост. Помнишь, тебе говорил, где я нахожусь?

– Помню!

Воронок зажал одну сигарету для «годка» в кулаке, остальные спрятал в кармане.

Бес, закуривая, довольно затянулся:

– А ты говоришь «кончились», «нет ни у кого». На корабле, как известно, есть все…

Решив, что он свободен, Сергей хотел было отойти от «шконки» Беса, но тот взял его за вырез в «голландке»:

– Разве я тебя отпускал? Вот что: давай-ка уже наполную заступай дежурным по кубрику, а то Корыто с Бадиком который день крутятся. За себя, за тебя и… – отпуская Воронка медленно положил указательный палец себе на грудь, – за того парня….

Корыто тут же стянул с руки сине-белую повязку, помог надеть ее Воронку.

Бес кивнул:

– Вставай к двери. Выглядывай в коридор. Если появится офицер, кричи «Шуба!» Проморгаешь, на себя пеняй. Ну, и если будут указания вышестоящих товарищей, выполняй…

После этих слов командир отделения отвел от Воронка взгляд и глубокомысленно затянулся сигаретой.

Сдав дневальство, Корыто тут же испарился из кубрика. Воронок встал у двери. Теперь он уже не знал, радоваться или горевать из-за того, что может «наполную» исполнять дежурные обязанности дневального. Этих обязанностей оказалось много. То один, то другой «годок» подзывал:

– Дневальный, ручку мне найди, эта не пишет…

– Але, дневальный, спичку давай!

– Дневальный, твою мать, люмитер закрой, дует…

Так и метался Сергей по кубрику, выполняя разные прихоти «годков» и получая то порцию ругательств, то подзатыльник:

– Короче надо шевелиться, короче!

Воронок не мог дождаться, когда же, наконец, прозвучит команда «Отбой!». Он очень надеялся, что сегодняшний кошмар вскоре закончится…

Дальний поход

После развода Белаш, нацепив повязку и пристигнув к ремню штык-нож, обошел верхнюю палубу юта. Постоял у лееров, полюбовался водным буруном за кормой. «Суворов» все дальше и дальше уходил от Большой земли.

С таким удовольствием Вадим еще никогда не заступал на вахту. Разные у него бывали дежурные обязанности за три года службы. Первые месяцы на корабле «летал» дневальным по кубрику. Через полгода, как самому «шарящему» из молодых матросов, ему доверили быть рассыльным сначала дежурного по кораблю, а потом и самого командующего оперативной эскадрой. Отслужив же двенадцать месяцев, Белаш получил лычки на погоны и стал нести старшинскую вахту – стоять на юте.

Когда корабль находится у берега, то собственно за порядок на корме