Дух мадам Краул и другие таинственные истории - Джозеф Шеридан Ле Фаню

Кожаный мешок был слишком велик, чтобы спрятать его, к тому же Фельтрэм прекрасно знал, каким образом подарок попал в руки сэра Бейла, поэтому баронету не было нужды таиться. Мешок, старый и потрепанный, был перевязан длинным кожаным шнурком. Видимо, когда-то узел был запечатан: на шнурке болтались прилипшие кусочки красного воска.

Баронет развязал мешок – он был полон золотых монет.

– Смотрите! – воскликнул сэр Бейл, ибо до последней минуты опасался, что над ним жестоко подшутили. – Это золото, полный мешок, ей-богу!

Фельтрэм не проявил к богатству ни малейшего интереса. Он уныло облокотился о колено, и мысли его, казалось, унеслись куда-то далеко. Сэру Бейлу не терпелось пересчитать монеты. Он выложил их на скамью – там оказалось две тысячи гиней.

Подсчет затянулся довольно надолго. Когда баронет ссыпал наконец гинеи обратно в мешок и завязал шнурок, Фельтрэм очнулся от полусна и резко бросил:

– Ну, беритесь же за весло, если не хотите заночевать на озере. Скоро ветер задует с Голден-Фрайерса.

Бросив обезумевший взгляд на Мардайкс-Холл и Змеиный остров, Фельтрэм налег на весло и велел баронету следовать его примеру. Тот охотно повиновался.

Однако лодка оказалась тихоходной и, несмотря на все усилия, продвигалась очень медленно. Они не прошли и полпути, когда солнце село и озеро окутали сумерки. Горы и воды вспыхнули кроваво-красным сиянием заката.

– Эй! Чувствуете? Поднимается бриз, – заметил Фельтрэм. – Теперь наши паруса наполнятся. На наше счастье, ветер дует с Голден-Фрайерса. Доберемся быстро. Вы, надеюсь, не боитесь призраков, что живут возле Змеиного острова? Если бы ветер дул со стороны Мардайкс-Холла, мы не скоро привели бы нашу посудину домой.

Весело болтая и посмеиваясь, словно разговаривая сам с собой, Фельтрэм развернул парус и взялся за румпель. Поймав нарастающий бриз, лодка медленно заскользила в сторону далекого Мардайкс-Холла.

Взошла луна. Берег подернулся дымкой, обрывистые горы словно закутались в саван. Склонившись над планширом, сэр Бейл прислушивался к тихому журчанию воды за бортом и думал о своем удивительном приключении. Он готов был поверить, что все это ему приснилось, – настолько невероятным казалось бы случившееся, если бы не тяжелый кошель на дне лодки.

Когда они проходили мимо Змеиного острова, от плотной стены тумана оторвалось и поплыло следом за ними небольшое облачко. Сэру Бейлу почудилось, что стоит этому облачку приблизиться к лодке, как та склоняется бортом к волне, словно неведомая сила тянет ее в воду. Фельтрэм вытягивал руку, точно отгоняя облачко, и оно улетало, повинуясь его жесту, но затем снова и снова возвращалось, и все повторялось сначала.

Тотчас же по возвращении из Клустедда баронета свалила жестокая лихорадка. Доктор Торви пользовал его добрых три недели. В один прекрасный день сэр Бейл в свешивавшемся набок шелковом ночном колпаке лежал в постели в полутемной комнате, вытянув поверх одеяла исхудавшую руку, а доктор щупал его пульс. Наконец баронет отважился поведать доктору о необычайных приключениях на Клустеддском берегу.

– Ради всего святого, неужели вы, милейший, поверили, что весь этот бред случился на самом деле? – со смехом спросил доктор Торви.

– Я не могу не верить. Увиденное мною ничем не отличается от событий, произошедших в действительности. Если даже эти события кажутся невероятными, не вижу, почему я должен признавать их бредом.

– Полно, полно, милейший, это дело обычное. Лихорадочные галлюцинации нередко предшествуют первому приступу лихорадки, и человек бредит, еще не понимая, что он болен.

– Но что вы скажете о мешке с золотом?

– Кто-то вам его одолжил. Расспросите-ка лучше об этом Фельтрэма. Когда я беседовал с ним, мне показалось, что он знает, что произошло, и не считает, что дело выходит за рамки обыденного. Это похоже на рассказ рыбака о женской руке, что утащила Фельтрэма под воду в ту ночь, когда он едва не утонул. Все прекрасно видели, что это за призрак на самом деле. Скорее всего, при вспышке молнии в воде отразилась его собственная рука. Когда вы немного поправитесь и соберетесь с силами, дурные мысли развеются сами собой.

– Хотелось бы, – ответил сэр Бейл.

Не стоит полагать, что сэр Бейл без утайки рассказал доктору Торви обо всем, что случилось с ним в Клустедде. Он тщательно отобрал эпизоды, достойные упоминания, сделал вид, что встреча с колдуном произошла по чистой случайности, сказал, что в кошельке, брошенном ему вслед загадочным стариком, было всего пять гиней, и умолчал о разговорах касательно будущих скачек.

Поэтому милейший доктор Торви пришел к выводу, что лихорадка сэра Бейла вызвала два-три бредовых видения, засевших в его памяти.

Но если это и были видения, воспоминания о них не исчезли даже после выздоровления баронета. Они запечатлелись у него в мозгу ярче и отчетливее, чем многие реальные события.

Он был полон решимости отправиться на скачки в Риндермер и, имея в своем распоряжении весомую гарантию в виде содержимого кожаного кошелька, храбро поставить все на Радугу – баронет был рад слышать, что ставки против этой лошади очень высоки.

Скачки прошли успешнее некуда. Одну лошадь отстранили от забегов, другая понесла, наездник третьей потерял пряжку и три полупенсовика и потому оказался на полторы унции легче заявленного веса, четвертая сбила шест возле Риндернесского кладбища. При этом она повредила не правое колено, а левое, и это доказывало, что лошадь бежала по неверной дорожке. В результате первым пришла Радуга, и у меня язык не поворачивается сказать, какую сумму выиграл сэр Бейл. Он сумел рассчитаться с долгами прошлых скачек и уладить почти все денежные дела.

С того дня сэр Бейл процветал. Он больше не наведывался в Клустедд, но Фельтрэм нередко переправлялся на пустынный берег и, как поговаривали, передавал баронету весточки о том, на какую лошадь ставить. Наверняка можно сказать одно: удача ему не изменяла. Он выкарабкался из долгов и больше не стремился уехать на континент. Жизнь в Мардайкс-Холле вполне удовлетворяла его, он вкладывал деньги в имение и, хоть никогда больше не решался переправиться через озеро, пейзаж, казалось, начал ему даже нравиться.

Однако при этом жил он все так же отчужденно и по-прежнему сторонился людей. Он не принимал гостей, избегал роскоши. Соседи не любили баронета, посмеивались над ним, и те, кому довелось ненароком с ним столкнуться, в один голос утверждали, что это до крайности неприятный человек. К тому же у сэра Бейла всегда была наготове едкая саркастическая отповедь, и за это его побаивались и не любили еще больше.

О делах, что творились в Мардайкс-Холле, ходили странные