Комната одиночества - Александр Павлович Волков

А мент от бабьих объятий освободился, забежал мне за спину и давай дулом в поясницу тыкать. Во, козел! Я обернулся, вижу, морда у мужика, как будто он воздушного террориста поймал, такая злая.

Привели меня назад, в караульное помещение, и зашлись в гырканье совсем, потом подсовывают мне протокол, мол, распишись. Я начинаю читать и уши у меня торчком, как у осла – и проникновение в секретную зону с целью похищения государственного имущества и чего-то еще там. В общем, отшвырнул я эту бумажку и говорю:

– Вызывайте, ублюдки, погранцов, с вами и разговаривать не буду!

Видимо, адреналин сгорел в их горячих кровях, и стало им тоже муторно со мной возиться, тем более что я головы не склонил, а они этого страсть как не любят. Вызвали охранники погранцов. Те, недолго думая, собрали все документы и меня заодно и отвезли к себе в часть. В части вызвали замполита. Замполитом оказался мой пациент, на терапии лежал, правда, я не вел его, но меня-то он знал, конечно. Подходит замполит ко мне и говорит:

– Что случилось, доктор?

Я ему рассказал все, как было. Он помолчал немного, посмотрел на меня внимательно и подводит итог:

– Идите домой и не нужно к ВОХРЕ подходить ближе, чем на пятнадцать шагов.

Намекал, что я слегка выпивши, был.

Хороший мужик, одно слово. Поблагодарил я его и пошел.

В общем, Алика я в тот день не нашел, как не нашел и после. Алик будто в воду канул. А жаль, Алик мне такую охоту устраивал! Вернее, брал меня с собой на такие охотничьи вылазки, что только в рыцарских романах можно прочитать. Правда, пришлось мне поначалу повозиться с оформлением ружья. Оказывается, порядок такой, что, получив в милиции разрешение на покупку ружья для охоты, ты обязан купить это ружье в течение месяца, если хоть на день просрочишь – все, оформляй заново.

Когда я пришел в милицию, чтобы получить разрешение, то сразу попал к начальнику по фамилии Кварацхелия. Я еще подумал, что фамилия уж очень знакомая. Кварацхелия читал газету, когда я вошел к нему в кабинет. Говорю:

– Мне нужно разрешение на покупку ружья.

Он даже головы не поднял над газетой. Только глянул на меня исподлобья и вновь принялся читать. Я повторяю:

– Справка нужна!

– Идите к психиатру.

– Это зачем? – отвечаю я.

– Пусть справку даст, что вы не псих.

– Так я сам врач, – говорю ему, – я сам справки выдаю.

Этот ублюдок, не поднимая головы, отвечает:

– Идите, идите, – такое брезгливое выражение лица у него, будто я козел какой-то, что у них при входе за решеткой сидел, сразу за пультом дежурного.

Понял я, что не будет мне здесь удачи, и вышел из кабинета. Подошел к дежурному и спрашиваю:

– Кто тут у вас ответственный за охоту? Ведь не начальник же, не Кварацхелия?

– Берая, третий кабинет.

Я тогда в первый раз обратил внимание на то, что не встречаю ни одной фамилии Берия, все сплошь Берая. Может, когда этого парня шлепнули, все, кто носил фамилию, взяли да в документах выбросили на четвертую букву под названием «и» сверху палочку и получилась «а». Но это только мои догадки, и ни с кем я на эту тему не говорил.

Пошел я искать этого Бераю, или Берая, как правильно склоняется его фамилия? Нашел целого майора, с виду язвенника.

Говорю ему:

– Как ружье купить?

– Справку надо.

Я понял, что этот Берия или Берая денег хочет, как и Кварацхелия хотел, и как я сразу не понял. Достаю из кармана два червонца и молча протягиваю ему. Берая берет, благо мы в кабинете одни, и тут же мне выписывает разрешение на хранение оружия и оставляет свободным, то есть, незаполненным, место, куда я должен вписать марку и номер ружья. Потом вдруг спохватился:

– А охотничий билет у тебя есть?

Хорошо, что я в штабе сначала сделал себе охотничий билет и вступил в общество военных охотников, а то бы еще платить пришлось.

И все. Быстро смотался в Цхакая, купил фузею и той же осенью и зимой с Аликом ходил на охоту.

Конечно, Алик местный, поэтому всех и все знает. Я бы один не знал, куда идти и кто где водится. А у Алика своя лодка, на ней можно добраться к самым дальним и самым богатым угодьям. Я, правда, редко что убивал. Как ни стрельну, все мимо. Алик как даст из своего двенадцатикалиберного, так утка камнем в воду летит, убита, значит. А как с лампой-фарой Алик охотился: в одной руке ружье, в другой – лампа-фара. Высветит ночующую на берегу утку, так ей конец. От бедра, как ковбой, из ружья стреляет. Пока я соберусь стрелять, Алик уже пальнет, и не один – два раза, если нужно, конечно. Что делать, если от беспрестанного чтения у меня спазм аккомодации, правда, говорят, что спазм может возникнуть и от невроза, кто знает, что у кого-то, например, у меня, невроз?

Так вот, спазм не спазм, но пока я наведу резкость, Алик утку уже, так сказать, оприходует, стоит на дне лодки и посмеивается:

– Ну, что, док, опять не успел?

– Не успел, – скажу ему, и смеемся, каждый над своим.

Но все равно, какое красивое зрелище, когда в свете лампы-фары взлетает испуганная утка. Свечой несется вверх, и тут выстрел – она падает. Красиво. Тем, наверное, и хороша охота – красотой. Хотя уток тоже жалко.

Как-то Важа надо мной посмеялся: ходишь на охоту, а возвращаешься пустой. Тогда я взял ружье и пошел на охоту сам, без Алика. Но, как назло, ничего на глаза не попадалось. Вымотался я в тот день, как беговая лошадь на скачках, а дичи нет, хоть тресни с досады. Как Важе на глаза показаться? Иду по ночному городу, голову свесил, будто меня самого подстрелили, тут навстречу катит в своей манере боцман с буксира Жорик Чачава. Боцмана тогда еще никуда не садили, бегал, как кобель, на свободе. Я ему говорю, что был на охоте и ничего не убил. Хотя пообещал хозяину квартиры какой-нибудь дичины принести.

– Можно купить, док, утка шесть рублей, можно голубей настрелять. Выбирай.

– Последнее, – отвечаю, хотя поначалу не поверил Жорику.

– Тогда голубей, – отозвался Чачава и повел меня к складам.

Влезли мы по пожарной лестнице на складские крыши, с крыши нырнули на чердак и там (так легко!) наловили голубей. В темноте голуби, оказывается, совсем слепые. Набили мы голубями вещмешок. Но ведь если голубям просто головы