Комната одиночества - Александр Павлович Волков

мне тогда нужно как-то реагировать, чего совсем не хочется. Поэтому я вел себя как мужчина с Машкой из-за того, что раз привел женщину, нужно что-то делать. А она, глупая, думала, что я ленивый. Это я-то ленивый? Да на мне нет ни грамма жира. И как она не могла понять, что просто мне не нравится. Уж она-то точно не ленивая, как начнет приставать, хоть в форточку прыгай. Темперамент у нее есть, хоть кому расскажи – позавидует, но ведь не нравится женщина, вот в чем дело. Хотя было в Машке что-то, что меня влекло – она была без комплексов. Наверное, потому, что без комплексов, я и тянулся к ней, а иначе ради чего? Хотя многим своим поступкам я не могу дать объяснения. Вот и этой связи тоже, все-таки отсутствия комплексов для чувства мало. В общем, понял я, что запсиховал, довела меня Машка. Каждый день звонит, зовет к себе, а я не могу.

Как-то звонит Машка в кабинет, говорит, муж срочно уехал, приходи, жду. А под вечер всех нас, я имею в виду АСС, вызвали в штаб и вручили присланную из Севастополя задачу на предстоящие учения. Нужно решить задачу, оформить, как следует, и срочно отослать, и уж, потом ехать на учения, отчитываться. Помню, условие задачи было такое: на мель сел корабль, на борту возник пожар, естественно, каждая служба должна представить свои соображения. Так вот, пока дошла моя очередь решать, было уже полчетвертого ночи. Ну, куда я в такое время поплетусь? Пошел к себе на квартиру. Со злости так гремел в прихожей, что разбудил Важу. И все из-за этой дурацкой чехарды с решением задачи. Дал бы Кешик мне первому все рассчитать, а там пусть сидят с Олегом, сколько нужно, так нет, сначала все свое рассчитали, потом уже говорят, посчитай, сколько и каких пораженных будет. А их решение – один смех: один отсек затопить, другой притопить, учесть ветер и концентрацию СО в смежных отсеках. В общем, к Машке я не пошел. На следующий день она меня и достала. Притащилась, вся в слезах:

– Где ты был?

Что я должен ей отвечать? Говорю:

– Иди у мужа спрашивай, а меня оставь в покое.

Машка опять в слезы, потом полезла в сумочку за сигаретами, но я еще строже, сам не знаю почему, говорю:

– Не кури у меня! – и опять состроил рожу, от которой дети в садике могут разбежаться.

Машка выскочила из кабинета. Я посмотрел через окно – стоит толпа моряков и ухмыляется. «Ну, – думаю, – пойдут слухи». В общем, решил я пройтись. Вышел из кабинета и направился в сторону штаба… Тут я вообще ничего не понял – мне навстречу идет Машкин муж. А что она про отсутствие мужа пела? Но, с другой стороны, Машка в кабинете плакалась, что я не пришел, значит, мужа дома не было. Может, он сам у какой-нибудь бабы был, а сказал Машке, что срочно куда-то вызвали?

В общем, я совсем голову потерял. Подхожу к Машкиному мужу, прикладываю руку к козырьку и начинаю:

– Товарищ капитан третьего ранга, разрешите обратиться?

– Да, – говорит он, а сам удивленно смотрит, – обращайтесь.

– У вас не найдется закурить?

– Нет, – говорит он, а сам лицом суровеет, – не курю я, лейтенант.

И пошел прочь быстрее прежнего.

Я провел рукой по лбу, чувствую, пот выступил. В общем, это все Машка виновата, довела меня. Тогда я решил порвать с ней окончательно. На следующий день перед обедом хватил для храбрости полстакана «шила», благо, годовой запас оставался нетронутым. Я прятал спирт от Кешика. Специально сказал ему, что еще не получал, мол, за семь дней до праздника на медскладе спирт не выдают, постановление такое есть. Правда, если разобраться, то в течение года всегда до следующего праздника семь дней есть, если, конечно, все праздники припомнить. До сих пор удивляюсь, как это Кешик не потребовал у меня справку-наряд, ведь сам все подписывал. Так вот, хватил я полстакана и сижу, жду Машку, я же знаю, все равно придет в обеденный перерыв. Точно, вползает, как змея, и улыбается во весь рот. Успокоилась, значит, но я ей прямо в лоб:

– Все, Маша, я больше не могу, я на пределе, давай расстанемся.

Правда, вот слово расстанемся, мне кажется, я слишком шаблонно произнес, а остальное все правильно.

Она посмотрела на меня внимательно и говорит:

– Ты сейчас пьян, поговорим, когда будешь трезвым. Хорошо?

– Нет, – говорю ей, – я не пьян. Как я могу быть пьян, ведь я на службе.

Сам чувствую, что действительно «шило» на голодный желудок в голову ударило. Повело меня и даже затошнило, вроде как я слабак-первокурсник.

– Нет, – повторяю, – не пьян я и пора с тобой, подруга, завязывать!

Смотрю, а она всерьез мои слова не воспринимает. Тогда я добавляю:

– Как тебе не стыдно, ведь ты потаскуха.

И съежился сам, вдруг, думаю, ударит. Но она только потемнела лицом и ушла, только дверью хлопнула. Я так разволновался, что налил себе один стакан «шила», да и выпил его весь до дна. Потом прилег на кушетку. Когда открыл глаза, в кабинете было темно, да через окно пробивался свет от дальнего фонаря на третьем дивизионе. Потом я различил за столом пьяного Кешика – он спал, положив голову на руки. Я бросился к бутылке – пусто. Пока я спал, Кешик забрался в кабинет, обнаружил «шило», нализался и уснул, как и я. Скотина. Хорошо, что я спирт держу в маленьких бутылочках, по пятьсот грамм, а то бы Кешик из кабинета не вылез, пока всю бадью не вылакал. Во, алкаш! И откуда у человека столько здоровья? Вернее, не здоровья, а болезни.

Самое интересное. Машка-то от меня не отстала. Правда, на какое-то время исчезла, потом я узнал, брала отпуск за свой счет. Когда вернулась, при встречах только жмурилась, как кошка, и даже чуточку краснела. Позвонила только один раз, но я с ней разговаривал ледяным тоном, чтоб не вообразила себе лишнего. Но как-то на дежурстве в госпитале подходит ко мне Жора Мчедия, дивизионный врач, и приглашает после дежурства пойти к нему домой вина выпить. Я еще подумал, чего это Жора меня приглашает, он, как правило, предпочитал, чтоб его приглашали и, насколько я помню, никогда за выпивку не платил. У меня, например, на это наглости никогда не хватало. У него это ловко получалось. На «хвосте» сидеть – искусство!

Я вспоминаю, как Жора сидел на «хвосте» у меня и