Комната одиночества - Александр Павлович Волков

– Уже поздно! Садитесь, где хотите.

Пришлось искать свободное место, естественно, такое нашлось в самом конце зала, почти на последнем ряду. Но все равно я не жалею, что пошел в кино: как только пошли эти обезьяньи танцы с птичьими песнями, я так заснул, что меня кто-то потормошил после окончания фильма. Я открыл глаза, вижу – зал пустой, все разошлись. «Ну и отлично, – подумал, – хоть выспался».

Время – почти обед, значит, уже можно через какой-то час по городу в форме шастать, я выспался, что еще нужно? В части прикрытие есть – я на медскладе. Я-то знаю, что на медскладе нет телефона, а пешком Воронин ни за что не потащится по проселочным дорогам. Да к тому же почтенные провизоры из чувства профессиональной солидарности пошлют его, куда подальше, если все-таки припрется на медсклад с вопросом обо мне, пошлют, чтоб с меня потом содрать поллитра «шила». Мерзавцы. Ну да ладно. Пошел я пить кофе к основанию этой самой то ли церкви, то ли мечети. Что мне всегда нравилось, так это то, как местные умеют варить кофе. Стою под эвкалиптом, которому лет сто, не меньше, и потягиваю кофе. Вижу, нарисовывается на горизонте боцман Чачава. Видимо, дал двести рублей, чтоб домой отпустили в будний день. Что я, не врач, что ли, чтоб не понять по внешнему виду боцмана, что «химия» в течение двух лет на него положительно, в смысле перевоспитания, не повлияла. Как любой врач, я много внимания уделяю внешнему виду. Жорик сильно сдал, под глазами отеки, волосы всклочены, не брит. Я еще подумал, что сейчас боцман заметит меня и потащит в духан. Так оно и вышло. Только Жорик потащил меня не в духан, а в дом к каким-то баптистам.

– Пошли к Божьим людям, – говорит мне.

Я еще подумал: «Как интересно». И пошел. Сначала шли по улочкам, по которым я ни разу за два с лишним года службы в Поти не ходил, потом на самой окраине города постучались в какой-то дом. Открыла старушка и все крестила нас, когда мы входили. Старушка знала боцмана, поэтому нас ввели сразу в дом.

– Вообще-то они незнакомых не впускают, – прошептал мне Чачава.

Я понял, что Жора здесь не первый раз и что он уже ищет пути к Богу. Созрел.

Сели на лавке и эти богомольные старушки налили нам вина, а потом отличного чая. Я попытался завести разговор о сущности религии, ну чему нас еще учили по христианству: Иуда, Христос. Но старушки, не меняя выражения на лицах, стали петь псалмы своими треснувшими голосами. Мне стало стыдно, что в этом деле я полный «чайник», ничего не знаю, ничего не понимаю. Старушки перекрестились и куда-то ушли.

– Стыдно, – сказал я боцману, – как будто они гораздо выше меня. Конечно, я же Библию не читал.

– Проблема? Ха! – отозвался боцман. – Счас!

И вышел в соседнюю комнату. Вошел через некоторое время с томиком Библии канадского, как я потом понял, издания в руках и сказал:

– Засунь в карман.

– А как же это? – не понял я и указал на дверь, за которой скрылись старушки.

– Они мне дают книги читать. Но помалкивать нужно, когда вернутся.

Старушки скоро пришли, посидели с нами еще немного, и все крестили нас и бормотали что-то себе под нос. Мы стали прощаться. На улице я начал о книге:

– Ты сказал им?

– Да они, док, из ума выжили, дают мне книги, а назад не просят.

– А чего ты у них ошиваешься?

– Да по хозяйству кое-что делаю. Они мне наливают.

– Ты не боишься, что проклянут тебя?

– Кто был ТАМ, – боцман указал куда-то за гору, как я понял, там, значит, на «химии», – тот ничего не боится.

Я не стал с боцманом спорить. Открыл Библию наугад и прочитал: «М.7.12. – Широки врата, ведущие в погибель. М.7.13. – Узки врата, ведущие в жизнь».

Я посмотрел дальше: «М.13.12. – Ибо кто имеет, тому дано будет, и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеется».

Ну, конечно, что мне могло попасться, только такое, нет бы, первое, что я прочитал бы в Библии, было о хорошем. Опять нравоучения.

В общем, настроение у меня испортилось. Я попрощался с боцманом и поплелся в часть. День выдался солнечный, видимо, один из последних, вот-вот должна была начаться полоса штормов.

В части никого из офицеров не было. Я пошел на баржу, разделся и стал принимать солнечные ванны. Что меня ждало впереди? Ничего. Вот такое ежегодное прозябание от сезона до сезона, пока что-то не случится. Тут меня вызвали по трансляции к рубке дежурного. Я поднялся и, как был в плавках, пошел на пирс. По пути попался матрос:

– Не знаешь, чего меня вызывают? – спросил матроса.

– Вас ожидает какой-то лейтенант медицинской службы, грузин.

Я посмотрел в сторону рубки, точно, там прохаживался лейтенант, морду которого я помнил еще по «системе». Был такой, на два курса моложе меня, все в машину марки «Волга» черного цвета садился у нашего общежития под подпольным названием «Пентагон».

Я уже понял, что это мой сменщик. Понял и вспомнил разговоры с Жорой Мчедией. Понял, что мне удача подарила шанс, что в госпиталь биджо сразу после «системы» не попал, связей не хватило, что его на мое место сажают, чтоб подождал, пока Мчедия устроится, тогда и его переведут. Понял, что я могу, наконец, выбирать место службы, что могу от этого старого гипертоника требовать – не особо, но все же…

Так и получилось. Теперь я служу в Севастополе и без всяких замечаний по службе, ведь я прошел хорошую школу и знаю, как надо служить…

г. Севастополь, 1989 г.