Городошники - Татьяна Нелюбина

Институт он окончил с отличием (на защите ему сказали, что его прокатный цех как червяк – его можно делить на части, как кому заблагорассудится). А дальше… беспросветная работа в Гипромезе, вечером «левые» проекты (для пополнения бюджета).

В 1956 году при кафедре архитектуры в УПИ открылась аспирантура. Был объявлен конкурс на два места. Начались вступительные экзамены (по архитектуре, философии, английскому).

Они были сданы. Заведующий аспирантурой объявил о результатах:

– Понимаете, вы хорошие все ребята. Всех хотелось принять. Коротковского зачислили как выдающегося, Поликанова – так как он член партии. А вас, Владимир Григорьевич, приняли в заочную аспирантуру.

Владимир Григорьевич учился и работал. Перешел из Гипромеза в НИИС академии строительства и архитектуры СССР. Там он создал лабораторию бытового назначения и руководил ею десять лет, с 1959 по 1969. Защитил диссертацию, получил звание старшего научного сотрудника. Организовывал экспедиции по заводам Урала и страны, благоустраивал заводы.

В сентябре 1967 года усилиями Николая Семеновича Алферова* был открыт Уральский Филиал Московского Архитектурного Института. Это событие совпало с пятидесятилетием Николая Семеновича. Десятов пришел его поздравить. И… был зачислен в штат института! Почасовиком. Его приписали к кафедре основ архитектурного проектирования, которой руководил Коротковский.

1969 учебный год ознаменовался важным историческим событием – переездом в здание, которое построил в тридцатые годы архитектор Жеманов. Это шестиэтажное здание, П-образной формы в плане, расположенное в центре города на Почтовом переулке, было заполнено до войны самыми разнообразными конторами. Здесь размещались «Машиздат», сберкасса, юридическая консультация, популярный ресторан «Восток». Во время войны в здании расселились семьи рабочих, эвакуированных с Подольским машиностроительным заводом. В общей сложности сейчас здесь живет полторы сотни семей и функционирует около пятидесяти учреждений.

20 сентября 1969 года Десятов стал заведовать новой для института кафедрой градостроительства. Он очень хорошо помнит этот день. Он взял молоток, вогнал гвоздь в фанерную перегородку, раздался страшный грохот и не менее страшная ругань. Через секунду вбежала жиличка:

– Что вы делаете?! У меня часы слетели со стенки!

Герман Иванович вдруг засмеялся:

– Что же вы мне раньше-то не сказали! Бедная старушка.

Я проспала первую пару и на вторую не пошла. Хоть полежать со всеми удобствами, пока в комнате никого нет, почитать.

– Зина, почему ты не на лекции?

– У меня ОРЗ, Прохор, – я убедительно покашляла.

Он присел на соседнюю койку.

– Где Люба? Я думал, вы вдвоем прогуливаете.

– Она на улице прогуливает. «Энки» не поставишь?

– Нет. Сходи к врачу, возьми справку.

– Ладно.

Я улеглась поудобнее. Кержаки – народ крепкий.

Староверы, или кержаки, отличаются большой приверженностью к старым обычаям и твердостью, с которой они сопротивляются всем новшествам века. Кержаки не бреют бороды, носят кафтаны или длинные сюртуки. Фрак, водка и табак у них строго запрещены. Девушки заплетают волосы в длинные косы, наряд не подвержен изменениям моды, они никогда не бывают ни в обществе мужчин, ни в обществе персон своего пола и возраста.

Замужние женщины тоже ведут очень уединенный образ жизни. Эта секта не столь уж гонима властями (нетерпимость к ней выражается в запрете воздвигать кресты на их церквях); у них свои ритуалы и свои святые, образы которых примечательны отсутствием всякой пропорции в искаженных чертах их лиц.

Среди кержаков есть весьма примечательные фигуры; не останавливаясь ни перед какими препятствиями, воздвигаемыми обществом, идя прямо к поставленной перед собой цели – цели извлечь из своего дела как можно больше денег, – эти люди практического ума становились обычно наиболее богатыми купцами или наиболее умелыми мастерами. Так, крепостной господина Яковлева Зотов долгое время был у него управляющим заводами и пользовался его полным доверием. Зотов, никогда не выезжавший за пределы своего края, создал в Верх-Исетске предприятие, которое соперничало с самыми крупными и лучшими предприятиями этого рода. Такой был кержак. Зотов, отмеченный вниманием императора Александра, получил от своего хозяина личную свободу и стал управлять кыштымскими заводами, хозяин которых, благодаря его успешному руководству, сделался одним из самых богатых заводчиков на Урале.

Раскольники-староверы бежали от преследований патриарха Никона (реформа богослужения проводилась с 1653 года). Многочисленные секты раскольников расселялись по глухим местам, сооружали там свои скиты, молельни. Особенно значительную группу выходцев составляли крестьяне Керженской волости Нижегородского края, по которым на Урале стали называть всех старообрядцев «кержаками».

Кержацкий дом состоял из двух этажей: наверху была изба с горницей, внизу – высокая подызбица. Сбоку – двор под одним скатом крыши. Вход в подызбицу был прямо с улицы, а в избу – с высокого крыльца. Крыша очень выдается над фасадом, защищая от дождя сруб, окна и двери. Стены рублены «в лапу». В подызбицах содержат овец или запасы продуктов.

– Зина, о чем ты думаешь? – Прохор так и сидел на соседней кровати.

– Прохор, всегда, когда я на тебя смотрю, я думаю об избах и кержаках. В данный момент я как раз размышляю о расписных домах, которые снаружи и внутри окрашены голубою, белою или другою какою краской.

В росписях изображались лошади, петухи, солдаты, какие-то непонятные звери и птицы. Авторами росписей были тюменские красильщики или маляры, считавшие себя художниками. Малярный промысел, как видно, уже тогда был массовым. Маляры работали в Ирбитском, Шадринском, Тюменском, Камышловском уездах. В Туринске сложился живописный промысел, и его живописцы и иконописцы известны были по всей Западной Сибири.

Издавна на Среднем Урале стены в деревянных домах выкрашивались масляной краской с разными фантастическими цветами. Так же раскрашивался и потолок. В простенках – вазоны с кустами, «сады» с белыми птицами, похожими на гусей, синими и коричневыми петушками. На потолках – круги из цветов и группы цветов в углах. Особенно старательно украшали печь, ее деревянные части. Расписывали припечный брус, подшесточную доску, дверь и стенку голбца.

Полати, залавок, столбушку у печи окрашивали голубым, или оранжевым, или светло-зеленым цветом и расписывали растительным орнаментом. Брус полатей, матицы, полки – бегущими побегами. Сине-голубыми делали косяки дверей и окон, красными – лавки.

Владимир Григорьевич загадочно улыбнулся, подхватил меня под локоток, я просто затрепетала, если это выражение мне подходит. На моем столе красовались мимозы, коробка конфет и что-то еще, положенное к 8 марта. Я умиленно всплеснула руками.

– Благодарю вас, дорогие мужчины! (Герман, наверное, какой-нибудь подарок мне в стол подложил от себя.)

Виктор Васильевич сиял, как луженое ведро. (Принес девятнадцать мимозных веток в целлофане для наших девочек.) С мимозами и праздничными лицами мы отправились в аудиторию. Мы сердечно поздравили их, оторванных от