Вношу ясность - Фрэн Лебовиц

можно осторожнее, чтобы не потерять завоеванный гигантскими усилиями плацдарм. Ведь, когда доходит до диалога с бедняком в реальной обстановке, даже самые внимательные и прилежные учащиеся наших курсов допускают ляпы.

Бедняк, задобренный роскошным подарком, открыт к общению и даже приветлив. Но не думайте, что он уже ваш целиком и навеки. Есть риск прийтись ему не по нутру, и тогда все усилия пойдут прахом. Одна бездумная фраза, несвоевременный вопрос, упоминание о чем-то неуместном могут настолько задеть бедняка, что вы навсегда его оттолкнете. Вот для примера некоторые фразы и темы, которых вы должны избегать:

а. Это твой синий «даймлер» перекрыл выезд?

б… и в итоге, естественно, во всем всегда винят самого крупного акционера.

в. Я позвоню в полдень. Ты уже проснешься?

г. Кем ты себя возомнил – Лушиусом Биби[36]?

д. Не верь им ни на минуту: эти официанты миллионы заколачивают.

е. Ой, форменный халат. Отличная идея!

IV. Краткий толковый словарь языка бедняков

Распродажа – обычное событие в сфере розничной торговли, когда цены на товары снижаются. Не путать с «предпродажей» (кстати, слово «предпродажа» лучше не употреблять в беседах с бедняками).

Взять по акции – приобрести в розничном магазине завалящий товар со скидкой. Не путать с «взять (кредит) под акции» (кстати, последнее словосочетание настоятельно не рекомендуется произносить при бедняках).

Мясной рулет – упоительно жесткий вариант французского паштета. Иногда подается горячим.

Уработаться – непреодолимое чувство утомления, измочаленности, истощения сил. Похоже на джетлаг.

Арендная плата – деньги на ветер. Купить намного дешевле, чем снимать.

Четыре самых несчастных жертвы алчности: робкое воззвание к милосердию

Анджела де Г.

В разоренной квартире в кондоминиуме окнами на Ист-Ривер сейчас тихо. На паркете, испещренном выбоинами, разбросаны парусиновые чехлы. Забрызганные краской стремянки, ни дать ни взять скелеты, стоят в торжественном полумраке, поскольку неполный комплект точечных светильников не в силах рассеять тьму. Над плинтусом – унылые пятна забракованных оттенков серого. На ампирной рекамье, от которой остались одни руины, разбросаны сердитой рукой неприкаянные образцы тканей – смесь кислотно-зеленых с непроглядно-черными тонами, даже взглянуть страшно. Сейчас тихо. Да. Пока тихо. Но для Анджелы де Г., жительницы этой запущенной пещеры, недолгая тишина – лишь слишком краткая передышка. Драгоценные урывки спокойствия в мире, перевернутом вверх дном. В мире, где победили хаос и неопределенность. В мире ужаса и безысходности. В мире отчаяния.

Анджела де Г. делает ремонт.

Крохотная фигурка тихо сидит, сжавшись в комочек. На ней безразмерный свитер кофейного оттенка, слишком большой для ее исхудалого тела. Свитер такой широкий, такой мешковатый, что ее голос едва слышен. Увы, она вряд ли могла отвергнуть этот свитер, хотя фасон неудачный, цвет ей не к лицу и вообще такая одежда не вписывается в ее стиль жизни.

Свитер – подарок дизайнера.

Но Анджела де Г., глядя из окна вдаль, на унылый Куинс за черной студеной рекой, словно бы не замечает, во что одета. Она переживает такой глубокий кризис, она так поглощена своим горем, что порой начинает казаться, что одежда ее больше не волнует.

Анджела де Г. заговаривает с тобой, и ты невольно поражаешься противоречивости ее голоса: она шепчет, монотонно ведя счет своим бедам, но в каждом звуке вопиет страдание. Нам, соцработникам, такие истории даже слишком хорошо знакомы, но это не значит, что слушать их не мучительно, ведь боль Анджелы де Г. неподдельна, ее ноша тяжела. Итак, мы слушаем ее, мы слышим ее боль. Слышим обо всем – о бурных ссорах декоратора с архитектором, самодовольной спеси дизайнера осветительных систем, опозданиях рабочих, неуклюжести маляров. Сверхурочные по полуторной ставке, по двойной ставке, шок из-за государственных праздников, почему-то не учтенных в графике работ. Да, мы слушаем, слышим и, разумеется, делаем то немногое, что в наших силах. Прекрасно сознавая, как мало можем сделать, насколько эти обстоятельства сильнее нас, мы нерешительно пытаемся хоть чем-то ее утешить. Подсказываем имя скромного, но необыкновенно талантливого паркетчика. Телефон одного ньюаркского сантехника, не состоящего в профсоюзе. Высказываем надежду, что когда-нибудь найдется обивщик, у которого руки растут откуда надо. Да, мы пытаемся что-то сделать. Делаем над собой усилие, изображаем оптимизм. Но в конце концов осознаем, что этого мало. Необходима помощь извне. Необходима срочно.

Анджела де Г. делает ремонт.

Может быть, вы ей поможете? Ну пожалуйста…

Леонард С.

Леонард С. один. Совсем один. Один как перст. Да, теперь Леонард С. может рассчитывать только на себя. Так было не всегда. Когда-то все было иначе. Совсем иначе. Собственно, так было еще вчера вечером. Но теперь все изменилось. Все кончено. Сегодня утром, когда Леонард С. проснулся, его постигла трагедия, которой он опасался так давно. Кристофер Р. ушел. Да, Кристофер Р., милый, нежный, сложенный на диво пропорционально Кристофер Р. ушел, и Леонард С. остался один. Кристофер Р., напротив, ушел не один. Он ушел со всеми наличными деньгами Леонарда С., половиной гардероба Леонарда С., портативным цветным телевизором Леонарда С. и еще одной собственностью Леонарда С. – бесподобным небольшим рисунком Энгра.

Леонард С. надеется, что теперь-то Кристофер Р. доволен.

Доволен тем, как он поступил с Леонардом С. Доволен всем враньем, обманами и изменами. Доволен, что ободрал Леонарда С, как липку, пользуясь его связями, номером его кредитной карты, его счетом в бутике Paul Stuart. Доволен своей подростковой спесью, своей неописуемой неблагодарностью, бесподобным небольшим рисунком Энгра.

Леонард С., наоборот, недоволен – это еще мягко сказать. Он подавлен. Его терпение на пределе. У него мигрень. Его иллюзии разбиты. Его доверием злоупотребили. Ему не до работы. Он сломлен, он ничем не отличается от миллиона других сломленных людей в этом холодном, черством городе. Ему невыносимо грустно. В его душе мрак. И сегодня он просто не в силах войти в свою мастерскую – глаза бы не глядели!

Леонард С. рассказывает. Страшно смотреть, как он мучается. Леонард С. любил Кристофера Р. Дорожил им, заботился о нем, поддерживал его. Леонард С. думал, что Кристофер Р. ему верен. Считал его порядочным человеком, не таким, как все. Не таким, как другие. Не таким, как Тимоти М., Джон Х., Родни У., Дэвид Т., Александер Дж., Мэттью К., Бенджамин П. и Джозеф К. Не таким, как Рональд Б., Энтони Л. и Карл П. Но Леонард С. ошибался. Ужасно ошибался.

Теперь он понимает свою ошибку.

Где были его глаза? Где была его голова? Должно быть, на него нашло умопомрачение.

Звонит телефон.

Поговорив по телефону, Леонард С. возвращается. Очевидно, трагедия пришла не одна. Он наливает себе виски. Его руки дрожат. Его глаза – два омута страданий. Язык еле слушается, но постепенно он облекает в слова всю