Базельские колокола - Луи Арагон

сила и доброта действовали успокоительно на Катерину. Она чувствовала себя с ним в безопасности. Совсем по-другому, чем с другими мужчинами. Не было этого беспокойства. Она почти не замечала его внешности. Ей в голову не приходило, что она может принадлежать ему, а между тем какие-то ничтожные люди мимоходом вызывали в ней раздражающее, лихорадочное желание. Их отношения не носили характера сговора. Они не объяснялись друг другу. Очень скоро им показалось естественным встречаться каждый день. Расставаясь, они договаривались, когда встретятся завтра. Совсем просто.

Тьебо не относился к словам Катерины словно к детским выходкам или чему-то непристойному. Он вёл себя по отношению к чужой идеологии, как учёный по отношению к теории, о которой нужно спорить. В одном они сходились: капитан не верил в бога. По всей вероятности, для него существовала родина и прочие подобные вещи, но это были предметы для личного потребления, он их не выставлял напоказ. Он был из протестантской семьи. Катерина в беседах с ним сдерживалась: ей было бы стыдно говорить с ним вызывающе и резко, как с другими.

Так, по молчаливому соглашению, обходя некоторые вопросы, они создали почву для общения — что-то вроде взаимного уважения увлекало их дальше, чем они думали. Кончилось тем, что они стали необходимы друг другу. Они откровенно говорили о себе. Это был первый мужчина, который открывал перед Катериной свою жизнь, ничего не ожидая взамен. В сущности у неё не было никакого представления о жизни мужчин: всех этих окружавших её юношей она видела только в определённой роли — на задних лапках перед ней и подстерегала тот момент, когда они сорвутся. Он же настежь открыл перед ней все двери. Она познакомилась с его матерью, вдовой, которая рассказывала ей о драме своей жизни, о грозном муже, преобразившемся в её воспоминаниях, о муже — любимчике жён супрефектов и председателей суда всех гарнизонных городов. И мать, как беспокойная курица, никак не могла привыкнуть к тому, что сын непохож на отца. Она всё ждала, что начнутся осложнения с женщинами, выстрелы, ревнивые мужья, скандалы.

Катерина покорила её с первого же дня. Она заняла в её сердце место невесты Жана, несмотря или, может быть, благодаря своей эксцентричности, России, папиросам, длинному янтарному мундштуку и, как-то раз, красному каблуку на туфлях.

И всё-таки ни на минуту Катерина не могла забыть, что Жан — это враг. Но обстоятельства, при которых мог бы проявиться их антагонизм, были туманны и далеки. Чтобы они почувствовали разлад, потребовалась бы настоящая постановка, как в театре, и участвовать в этой постановке должен был бы весь мир. Но в одном из существенных пунктов он не был её врагом: как мужчина, понимаете, он не был её врагом, врагом женщины. И это было бесконечно важно. В этом отношении она доверяла ему. В этом отношении он не сделает ничего худого, он не злоупотребит своей силой, он не может этого сделать. Это был солдат, но хороший солдат.

Она решила, что сойдётся с ним.

IX

Это случилось очень просто, в июле 1904 года. Она уговорила Жана Тьебо провести отпуск в горах и взять её с собой. Пришлось немножко схитрить из-за окружающих. Больше из-за Елены и Меркюро, чем из-за госпожи Симонидзе. И хотя они были просто товарищами, они выдумали предлог: письмо с приглашением от подруги Бригитты, которую посвятили в это дело.

Катерина и Жан встретились на Лионском вокзале. Они ехали в Савойю, где собирались путешествовать пешком. Маршрут не был ещё вполне разработан, и в поезде они до полуночи изучали дороги и ущелья по путеводителю Жоанн и старому английскому Бедекеру, взятому у госпожи Симонидзе.

Когда Жан прикорнул в углу, прислонившись щекой к платку, разостланному на спинке дивана, Катерина, делавшая вид, что спит, долго смотрела на него сквозь длинные ресницы. В купе проникал свет из коридора и горела голубая лампа. Она в первый раз рассматривала его как животное, с дыханием которого вам приходится считаться: она почувствовала, что никогда у неё не будет к нему той нежности, которая может перейти в любовь. Его ровное дыхание вдруг испугало её. Она представила себе тяжесть его тела. Она заснула, вздрагивая во сне.

Они сошли в Бельгарде. Тьебо бывал здесь на манёврах вдоль швейцарской границы, и у него ещё тогда было желание побродить по этим местам, мало посещаемым туристами.

В этом году июль был исключительно жаркий, луга были покрыты цветами. Катерина за всю свою жизнь не видела такого количества цветов. Уж не говоря о лаванде, — лаванда была для неё открытием! Красные и голубые бабочки летали над лугами и засыпали на цветах, склеившись по двое. В фантастической декорации гор для Катерины рождался новый Жан. Какой он сильный! Когда она изнемогала от солнца, он забегал вперёд, приносил родниковой воды. Они останавливались где-нибудь в прохладном хлеву, куда к ночи загоняли скотину, и вечеринки у Ионгенсов, где они познакомились, вспоминались им как дурной сон.

Первую ночь они провели в Вульбенсе, на постоялом дворе, где, когда они спросили две комнаты, на них посмотрели с удивлением. Потом они пошли дальше, двигаясь вдоль границы. Все встречные были похожи на контрабандистов. В Сен-Жюльен-ан-Женевуа они остановились, чтобы позавтракать, и с ними заговорили таможенные чиновники, подозрительно их оглядывая. Когда выяснилось, что Жан — капитан, они стали болтливы и фамильярны и даже подсели к ним под деревья, возле фонтана, выпить чашку кофе. Пошли скабрёзные рассказы о том, как женщины провозят кружево через границу — прячут они его именно там, где вы думаете. Одна женщина промышляла вот этак много лет, представьте себе, дамочка! И никак нельзя было её уличить. «Она у нас была на примете, и мы её каждый раз донимали. Одна из наших женщин её раздевала, извините… догола. Нужно вам сказать, что бригадир Креваз был очень недурён собой. Вот отчего он и открыл всю махинацию: притиснул её в угол, желая получить своё. А она — ни за что! Ну, а он не привык, чтобы ему отказывали, да такой, знаете ли, здоровяк! И, подумайте, чувствует — больно. Оказывается, она веер там спрятала!» Жан был немножко смущён. Катерина не смотрела в его сторону.

В Этрамбьер они подошли к долине Арвы, — они собирались идти вдоль Арвы до Шамони́. На ночёвку остановились в Анмасе. Жан ложился спать, когда открылась дверь и вошла Катерина. Он просто не понимал, что происходит. Эта комната пропустила немало ломовых извозчиков и коммивояжёров. Красная перина — на неё жарко было смотреть в такой зной —