Королева Парижа. Роман-фантазия о Коко Шанель - Памела Биннингс Юэн

Я просто хотела, чтобы он выбрал сам. А Бой молчал.

– Ну же, Коко! – Этьен протянул ко мне руки. – Отдай его мне.

Наконец, Бой заговорил.

– Он прав. – Его шепот разорвал мне душу.

Я уставилась на него и крепче вцепилась в ребенка. С самого начала я знала, что в Руайальё не будет места для моего сына, но я цеплялась за надежду на то, что мы с Боем поженимся. Он как будто не замечал моей боли, каждое его слово ранило меня еще сильнее.

– Этьен прав, Коко. Ради ребенка ты должна отдать его кормилице. Он там будет счастлив. Он ни в чем не будет нуждаться.

У меня заныло в груди. Горло болело, слезы застилали глаза. Мой мальчик. Я нагнулась к Андре, закрыла глаза и прижалась лбом к его лбу. Он как будто понял, прижался теснее ко мне, его крохотные ручки соединились под моим подбородком.

Что я могла сделать? Я не могла отдать сына и не могла оставить его при себе.

Я качала Андре, Бой гладил меня по плечу. Его голос звучал ласково:

– Кормилица – хорошая женщина, Коко. Она будет его любить. Мадам Шарбонне живет на маленькой ферме, у нее пятеро маленьких детей. Она выращивает овощи. Дети будут любить Андре почти как брата. Да что там! Они станут его баловать! – По его голосу было слышно, что он улыбается. – У него будет много внимания и товарищей для игр.

Я обдумывала сказанное им, борясь со слезами. Бой убрал руку с моего плеча.

– Хватит, Коко… Ферма недалеко. Верхом туда быстро можно добраться. Мы будем часто его навещать.

Я заглянула ему в глаза.

– Когда?

– Как только ты пожелаешь, – вмешался Этьен. Бой сложил руки на коленях и кивнул.

– Так часто, как ты захочешь, – сказал он. Я подняла голову и переводила взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь заглянуть им в глаза. Этьен нагнулся и забрал у меня Андре. Я позволила ему это сделать.

Точно так же он мог вырвать у меня сердце.

Я рыдала, а Бой обнимал меня, снова и снова шепотом повторяя, что он любит меня.

*****

Поначалу мы с Боем каждые выходные ездили верхом на ферму навестить Андре. Коттедж мадам Шарбонне находился в двенадцати милях от Руайальё. Он был построен на каменистом участке земли, который ее муж называл их фермой.

Мой малыш словно сливался со мной воедино, когда оказывался у меня на руках. Его крохотные пальчики обхватывали мой палец и крепко за него держались, как будто он знал, кто я, как будто он любил меня.

Однако всегда, всегда наступал момент, когда проголодавшийся Андре переходил на руки мадам Шарбонне, и мы уезжали. Я не могла видеть, как он сосет ее грудь. Я научилась не оборачиваться, когда мы уезжали. Я сказала себе, что так будет лучше для Андре.

Этьен придумал план. Он раздобыл аффидевит – письменное заявление под присягой – мужчины по фамилии Паласс, одного из бывших любовников моей сестры Жюли-Берты. Тот поклялся, что они были женаты и Андре был его сыном.

Свидетельства о рождении не было, только аффидевит. Со временем даты рождений и смертей стерлись из памяти, прошлое было забыто. Никому никогда даже в голову не приходило спрашивать о родителях Андре. Он никогда не был запятнан словом «незаконнорожденный». Вот так мой сын стал в глазах общества моим племянником.

Во мне жила искорка надежды.

– Скоро ему не нужна будет кормилица, и тогда я возьму его к себе и представлю как моего племянника. – Я посмотрела на Этьена. – Он мог бы жить со мной в Руайальё?

Этьен ответил расплывчато:

– Возможно. Когда он станет старше.

Андре исполнился год, он как раз учился ходить. Потом ему исполнилось два, и я снова попросила Этьена разрешить ему приехать в Руайальё. И он опять отказал мне. По его словам, было еще слишком рано.

Бой мне тоже ничем не помог. Мы часто говорили о том, что когда-нибудь поженимся, но он никогда так и не сделал мне предложения. Он ни разу не назвал дату и не обеспечил кров для Андре и меня. Он так и не познакомил меня со своей семьей.

Эмильенна рассмеялась, когда я упомянула семью.

– Дорогая, – сказала она, растягивая слова, – я уже говорила тебе, что мы не можем даже мечтать о том, чтобы запятнать семейную дверь. – Она сказала «мы», то есть имела в виду и меня. Я принадлежала к дамам полусвета. Такие женщины могут быть любовницами, но никогда не станут женами.

В три года Андре перевезли от мадам Шарбонне, в чьей заботе он уже не нуждался, к отцу Лекюру, сельскому священнику-иезуиту в Нормандию. Ребенок стал слишком взрослым для перенаселенного коттеджа семьи Шарбонне, как сказал Бой. А священник подготовит его к будущей учебе. Как и Бой, Андре получит образование в Англии.

Этьен и Бой сошлись на том, что мальчик вырастет англичанином. Я протестовала, но они вместе держали оборону, взывая к моему здравомыслию. В Руайальё места для Андре по-прежнему не было.

Я встретилась с отцом Лекюром в тот день, когда он забирал Андре из семьи Шарбонне. Это произошло в коттедже. Священник оказался пожилым трудолюбивым человеком с седыми прядями в темных волосах и скорым на улыбку. Ему было лет пятьдесят. Он был хорошо образован, хотя ему не хватало изысканности и утонченности Боя или Этьена и других представителей их круга.

Мне понравилось, как он заговорил с Андре, легко задавая правильные вопросы. Я так не умела. Он счел, что Андре необычно умен для своего возраста, и сказал об этом мне, тетушке Коко. Он собирался учить моего племянника на английском и на французском, оставляя много времени для игры, занятий спортом, рыбалки и всего того, что так нравится маленьким мальчикам.

Я была одна и ничего этого сыну дать не могла.

Прежде чем священник забрал Андре, мальчик подбежал к мадам Шарбонне, вцепился в ее юбки и заплакал. Я стояла рядом, слезы жгли мне глаза, когда она взяла моего сына на руки и крепко обняла. Я смотрела, как она целует его нежные розовые щеки и что-то шепчет ему на ухо. Я смотрела, как он целует ее в ответ, хотя должен был бы целовать меня.

Мадам Шарбонне отнесла моего мальчика отцу Лекюру в авто. Когда они отъезжали, Андре прижался личиком к окну. Его глаза не отрывались от мадам Шарбонне, на меня он не смотрел.

Я сказала себе, что когда-нибудь мы с Боем поженимся и все изменится. Мы в суде усыновим Андре,