Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

с ней Танк уже рванул вперед и с налета накинулся на худощавую фигуру отца. Вытянувшись во весь рост на сильных задних лапах, он принялся безумно лизать его своим розовым влажным языком, жалобно всхлипывая, словно обиженный ребенок. Как же давно он не виделся со своим хозяином! Отец скинул вещи на землю и с любовью принялся трепать Танка по голове и спине, нашептывая всякие нежности. Тут уже спрыгнул со спины матери взволнованный братец. Подбежав к собаке, он протянул к ней свои ручонки и пылко обнял за шею, неустанно приговаривая: «Танк, Танк». Вся эта сцена напоминала прекрасный сон. Наконец, очнувшись от оцепенения, Се Яцзюнь быстро присела на корточки и, уже хлюпая носом, обняла брата – они крепко прижались друг к другу мокрыми щеками.

Бай Сяолань в это время проявила тактичность и, подозвав Пчелу, бесшумно отошла в сторонку. Все-таки не каждый день у людей случается такая радость, и она понимала, что сейчас ей не следует им мешать. Жуткие события прошлой ночи стали для девочки настоящим потрясением, оставив в ее душе неизгладимый отпечаток. Сопровождая Се Яцзюнь, Бай Сяолань провела вместе с ней самую страшную ночь в своей жизни, испытав тоску, страх, отчаяние, надежду и все те чувства, что накрывают человека, когда он находится на краю гибели. Конечно же, если бы всю ночь их не охраняли Пчела и Танк, эта утомительная ночь была бы еще ужаснее.

Сцена встречи так растрогала Бай Сяолань, что она с тоской стала вспоминать своего погибшего отца: как было бы здорово, если бы он был жив! Еще совсем недавно, измученный долгой дорогой, он под конец каждого года возвращался домой, и Бай Сяолань заранее прибегала на автовокзал, жадно высматривая, когда же на трассе появится покачивающийся автобус. Наконец двери автобуса со скрипом открывались, и из него один за другим, навьюченные тюками и котомками, начинали выходить пассажиры: один, второй, третий… а отец все не появлялся, и даже четвертый снова оказывался не он. Ожидание было таким мучительным… словно автобус специально затягивал их встречу после долгой разлуки. А может, отец боялся, что она опоздает прибежать вовремя, и потому нарочно медлил. Когда же наступал момент встречи, отец обычно сперва замирал на месте, потом непременно вытягивал вверх свои большие натруженные руки и активно начинал махать дочери, и тогда она веселой пташкой вылетала из толпы встречающих и опрометью бросалась к отцу. Подпрыгивая от радости, словно маленькая мартышка, она крепко цеплялась на предусмотрительно наклоненную к ней отцовскую шею и всей своей тяжестью повисала на нем. Отец освобождал руки от вещей и с чувством прижимал ее к груди, щекоча своей щетиной ее нежные щечки. Она заливалась прерывистым смехом, он тоже без остановки хохотал – и в таком радостном настроении они и проделывали всю дорогу к дому, несколько раздражая своим поведением мать, которая в такие моменты называла их «чесночной шелухой», намекая на их легковесную беззаботность.

Ночью, когда девочки лежали вместе, пригревшись между собаками, в какой-то момент они действительно ощутили себя настоящими сестрами. Бай Сяолань, глубоко задумавшись, пристально смотрела на раскинувшийся над ними бездонный небосвод: он был настолько густо усеян звездами, что захватывало дух. Среди всей этой красоты выделялись две особенно ярких звезды, которые то и дело мерцали, словно хотели о чем-то им сообщить.

Лежавшая рядышком Се Яцзюнь вдруг сказала:

– Сколько звезд на небе, столько и людей на земле, каждая звезда – это какой-то человек.

Бай Сяолань показалось, что Се Яцзюнь права. Подумав, она показала на небо и добавила:

– Вон те две яркие звезды – это, скорее всего, мы с тобой, потому что они ближе всего друг к другу, как мы сейчас.

Се Яцзюнь в ответ прыснула:

– Не думала, что ты такой романтик! Будет забавно, если это Пастух и Ткачиха[23]. Тогда в будущем тебе придется выйти за меня замуж.

Бай Сяолань сконфузилась, ее лицо обдало жаром, как будто в один прекрасный день такое действительно могло произойти. Дело в том, что напоминавшая по своему складу мальчишку Се Яцзюнь не в первый раз вызывала у нее подобный обман чувств. Взять, к примеру, этот их поход. Окажись Бай Сяолань на месте подруги, она никогда бы так долго не упиралась, настаивая на своем. И даже будь она в два раза храбрее, то все равно не стала бы рисковать. Поэтому Бай Сяолань тут же полушутя ответила:

– Ну так превращайся в настоящего парня.

Кто бы мог подумать, что Се Яцзюнь вдохновится этот идеей. Со словами «конечно, конечно», она повернулась к подруге и принялась щекотать ее под мышками. Бай Сяолань от таких приставаний стала кататься по земле, ей даже пришлось припугнуть Се Яцзюнь:

– Будешь буянить – волк прибежит.

Только тогда Се Яцзюнь утихомирилась.

Проводя ночь на диком пустыре, не так-то просто заставить себя уснуть. То и дело девочек обуревали какие-то тревоги и думы. В какой-то момент Се Яцзюнь предложила повспоминать стихи. Бай Сяолань, стесняясь своего заикания, предложила:

– Давай ты будешь читать, а я – слушать.

Се Яцзюнь закрыла глаза, призадумалась и начала с чувством декламировать стихотворение Мао Цзэдуна:

Для армии Красной не страшен поход.

Что тысячи рек и на скалах лед?

Пять кручей – как волн невысоких взлет.

Умынские горы она пройдет,

Цзиньша с пути волной не собьет…

Когда Се Яцзюнь дошла до последних строк, к ней тихонько присоединилась Бай Сяолань:

Хребет Миньшань в снегах позади —

На наших лицах радость цветет[24].

В этот миг девочки помимо воли повернулись друг к другу и с чувством обнялись. Они напоминали двух бойцов-красноармейцев, только что переваливших через снежные кручи и оставивших позади степь. Уцелевшие и счастливые, они поклялись, что никогда в жизни не расстанутся.

Вспоминая сейчас о той удивительной ночи под густо усеянным звездами небом, Бай Сяолань почувствовала в душе какое-то приятное тепло. Несомненно, это было самое чистое и красивое переживание в жизни девушки, до сих пор она еще ни разу не испытывала ничего подобного.

На обратном пути Бай Сяолань выглядела немного грустной; печаль овладела ею помимо ее воли. Ничего не сказав Се Яцзюнь, она постаралась незаметно скрыться из виду, не до конца понимая, завидует ли она счастью подруги. Так или иначе, она решила идти домой одна. Она уже не могла, как задумывала, отправиться на стройплощадку, чтобы повидаться с матерью, но теперь