Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

какие-то лозунги и песни, распугивая всю живность. Но самое страшное – они рубили вековые деревья и взрывали горы, после чего перевозили их куда вздумается. При этом возмутительнее всего было наличие у непрошеных гостей винтовок, которые знаменовали для волков их последние дни.

Один шаг, второй, третий… Объект становился все ближе, и вот он уже перед глазами.

Эти два человечка оказались невысокими и щуплыми. Прижавшись друг к дружке, они увлеченно разговаривали и иногда даже звонко смеялись, не ведая об опасности, ни дать ни взять глупые волчата. Волчица приготовилась к атаке: ее мощные передние лапы незаметно напряглись, отозвавшись шелестом сыпучего лёсса, изогнутая, словно лук, тонкая талия подалась вперед жадным питоном, торчащие клыки осклабились, отсвечивая белизной в сгущающейся тьме.

Вдруг прямо перед ней вспыхнул яркий свет. В воздух ни с того ни с сего со свистом взмыло пламя факела. Не успела волчица опомниться, как вслед за первым тут же загорелся еще один факел. Языки пламени люто бесновались, болезненно раздражая глаза. Что же касается людей, то с появлением огня они заметно развеселились. Над пустынной речной отмелью зазвучали звонкие громкие голоса, быстро распространяясь все дальше и дальше. На какой-то миг волчица оторопела, застыв на месте: похоже, этих слабеньких на первый взгляд людишек она недооценила. На миг она совершенно забыла про своего волчонка, а тот, врасплох застигнутый увиденным, совсем растерялся и принялся визгливо подвывать. Этот несвоевременный вой и спугнул добычу. Два факела тотчас взвизгнули, заметались, замельтешили, крутанулись… и, забыв про все на свете, пустились наутек.

Волчица обернулась, досадливо рыкнула на волчонка и тут же пустилась в погоню. Чуть помедлив, волчонок тоже перешел к атаке, но вместо того, чтобы бежать по пятам матери, он хитро свернул в сторону, пытаясь настичь жертву с фланга. Подобные слаженные действия позволяли волкам взять противника в крепкое кольцо, и, похоже, такого рода тактика являлась их врожденным инстинктом. Однако чем ближе становилась добыча, тем больший ужас испытывал волчонок. В потрескивающем пламени факелов он видел своих заклятых врагов, приводящих в трепет и вгоняющих в ступор. Волчица же, не в пример ему, чувствовала себя намного спокойнее и отнюдь не собиралась отказываться от добычи из-за минутного малодушия. Погоня за ужасными факелами уже сама по себе была настоящим испытанием, но рожденную для борьбы волчицу это не останавливало, и сдаваться она не собиралась.

Сумерки сгустились в непроглядную тьму, на землю спустилась ночь, и вернулись времена первобытного дикарства. Добыча оказалась не очень сильным противником, каким вначале представлялась уже практически нагнавшей ее волчице. Бестолково мечущиеся из стороны в сторону девочки напоминали верещавших от страха птиц. Заблудившись, они бросались то туда, то сюда; густые заросли колючего кустарника преграждали им путь, заставляя то и дело спотыкаться или топтаться на месте. Затаив ликование, волчица чуть сбавила скорость, поскольку заметила, что ее волчонок уже успел бесшумно подойти к жертве с тыла. Крики девочек становились все громче, казалось, бедолаги вот-вот охрипнут, а волчица тем временем осторожно приближалась к цели.

Огонь. Если бы не факелы, волчица уже давно набросилась бы на жертву и перегрызла ей глотку. Но в краткий миг колебания за ее спиной вдруг раздался неистовый лай. Одновременно с этим, подобно молнии, прямо к ней метнулись две тени. Волчица растерялась и, сменив направление, бросилась прочь. Но прежде чем рвануть с места, она высоко задрала голову и прерывисто завыла, предостерегая волчонка от рискованных действий и сообщая об угрозе.

– Гав-гав-гав-гав-гав!

– Гав-гав-гав-гав-гав!

Этот яростный лай не одной, а сразу двух собак нещадно разорвал ночную тьму. В одно мгновение два больших пса ураганом обрушились на испуганную волчицу. Их острые зубы ничуть не уступали клыкам противника, так что схватка ожидалась не на жизнь, а на смерть. Не имея пути для отступления, волчица была вынуждена принять этот бой. Какая-то секунда – и в едином клубке перемешались собачьи и волчьи клыки, когти, хвосты… Большими заплатами подминались под тяжестью животных черные сорняки, дождевыми каплями во все стороны брызгала кровь, смешались в общую кашу рык, рев, визг и мощные звуки ударов.

Эти свирепые псы превзошли ожидания волчицы. Очень скоро те расцарапали ей брюхо и загривок – с них свисали жуткие шматы разодранной плоти, ручьями лилась кровь. С такими ранами волчица уже не могла бросаться в бой, понемногу ей пришлось отступить. Собаки, похоже, и не собирались сводить с ней счеты до победного, им хотелось лишь спасти девочек.

Пока рыжая собака делала вид, что продолжает гнаться за отступающей в панике волчицей, другая собака темно-серого окраса бросилась к перепуганному волчонку. Волчица услышала его истошный вопль, но силы ее уже были на исходе.

Держа в руках факелы, девочки изо всех сил бежали вперед. В какой-то момент они поняли, что погоня прекратилась. Время от времени до них доносился бешеный лай собак, и надо сказать, что этот лай показался им знакомым. Услыхав эти голоса, они тотчас признали, кому они принадлежат.

– Точно, это же собаки, послушай…

– По-похоже, э-это Пчела?

– А с ней Танк.

– Да-да-да! То-точно, это они!

– Танк, Танк, Танк, Танк!

– Пчела, Пчела, Пчела…

Несмотря на еще не отпустивший их страх, девочки не могли подавить в себе радость: в последний момент смогли-таки спастись от верной гибели! И теперь, забыв про все на свете, наперебой звали собак. Вскоре где-то рядом они услышали оживленное поскуливание, оно становилось все ближе, все роднее, и вот уже собаки прямо перед ними. Девочки самозабвенно обняли своих спасителей, не скупясь на ликующие возгласы. Те без устали облизывали их лица и руки горячими языками, радуясь так, будто вырвали их из когтей смерти или встретились после долгой разлуки. Все это походило на сон.

В ту ночь, когда в поселке случился пожар, в Пчелу действительно выстрелили, однако она не погибла и не сгорела. Пуля попала ей в правую лопатку, еще чуть-чуть – и задела бы шею, и тогда бы собака точно не выжила.

Из ее раны обильно хлестала кровь, залив добрую половину тела. Вскоре шерсть слиплась от запекшейся крови и стала напоминать огромный панцирь. Из-за этой тяжелой липкой ноши и режущей боли Пчела едва могла волочить лапы. Но, несмотря на это, она помнила о хозяине и не сдавалась. Она знала, что мальчик заперт внутри, и это не давало ей покоя. Сперва она хотела выцарапать дверь, за которой находился хозяин, но неожиданно в дело вмешался дежурный ополченец. Потом в темноте Пчелу настигла шальная пуля, и ситуация стала критической. Выстрел угодил прямо в кость