Куда улетает Ангел - Владимир Гаврилович

сделать эти тридцать шагов и еще раз сказать: нужно жить своей жизнью, так угодно судьбе!» Боялась, если пойдет, забудет обо всем на свете?! «Это мы уже проходили», — горько вспомнилось его же, Игоря, выражение. В Турове он так сказал в ответ коллеге, которой был явно недоволен… Да, проходили, но…

Вдруг он начал спускаться по лестнице к реке — вот-вот увидит ее.

Она сдержала себя внутренним приказом: «Остановись, Мериам! Хватит! Пусть уезжает. Прощай, любимый!» И, напоследок взглянув на него, глаза наполнились слезами, свернула в сторону, скрылась в уютных аарауских двориках. Как будто кто-то преследовал ее — не уходила, убегала от любимого человека. Словно гнались за ней…

«Дура! Как простить себя за ту и сегодняшнюю трусость? Нужно хотя бы сейчас, взяв Анну, съездить в православный храм в Цюрихе. Хотя бы это хватит сил у нее сделать?!» А теперь еще этот невероятный сон: влюбленный, улыбающийся, счастливый Игорь бежит ей навстречу, а в руках — ее любимая черемуха. Он хочет что-то ей сообщить?

3

Похоже, овладевшая им лихорадка была заразной. Она была воплощением естественности и жизненной силы. Игорь давно понял для себя одну простую вещь: только с ней он мог быть счастлив, знал, что именно влечет его к этой женщине. Достаточно было одной мысли о ней, чтобы все внутри взбунтовалось! Кошмар, о чем он думает только… А ведь должен был проклинать тот злополучный день, когда впервые увидел, впустил ее в свою душу. Проклятие! Это была болезнь, с которой в одиночку справиться было невозможно: как понять свободного мужчину, отчаянно желавшего женщину, которая находилась за тысячи километров от него?! И все же никаких сомнений не оставалось! Он не может жить без нее. Не сможет. А она — прогнала, как собаку. Ненужное существо. И сходил от этого с ума: наступал час пик крушений его мечты!

Костич одновременно прекрасно отдавал себе отчет, что не в простом физическом желании дело, его подавить как раз проще всего. Но как выкорчевать из подсознания с корнем то большее, совершенно непреодолимое, что засело, как раковая опухоль, не дает жить? Где достать запасной баллон с кислородом, чтобы не задыхаться от мыслей о ней? Совершенно непреодолимое чувство радости — увидел же ее все-таки! — сопряжено с горьким отрезвлением: в ее жизни, чтобы не делал, он будет лишним! Она ведь даже собирается завести еще одного ребенка с тем, кого не любит! Это — кощунство, противоестественно! Лучше бы она в кровь разбила его лицо, чем такое признание!..

Эта мысль вызывала в нем паралитическое состояние. Ступор срабатывал, за которым наступала какая-то чернота. И чем дальше — тем хуже. Что за дурацкое чувство — эта проклятая любовь!!!

Да, он уже сотни раз приказывал себе вычеркнуть из памяти потерянный на эти глупые рассуждения год. После возвращения из Швейцарии аргумент рождения второго ребенка стал главным его союзником во внутренней борьбе по выкорчевыванию сердечной болезни. Увы! Днем Костич отключался на все сто, хватался за любую работу, какая бы она ни была, но едва заканчивался рабочий день, добирался до общежития — и все возвращалось на круги своя. Свою боль заглушал в сигаретном дыму. Не помогло. В одиночку впервые в жизни накушался водки. Результат был еще хуже: просыпался в эротическом угаре. Все равно наступала ночь, которая, как в кино, прокручивала снова и снова все детали их встреч. И такого грустного расставания. Игорь напоминал сам себе умирающего с голоду, перед которым расставлены различные яства, но съесть ничего нельзя. И зачем ему это все?!

Как снизошедшая божья благодать внезапно позвонила из Москвы Машка. Костич неосознанно подлил масла в огонь, развил интерес к своей персоне. Вышло так, что сам позвал девушку к себе, изменяя мысленно Ей…

— У нас, Маш, событие на носу, все бегают, суетятся. Валом турист ожидается. Тысячелетие Туровской епархии, юбилей Мозыря и в Турове большой праздник ожидаются — в сентябре…

— Туров… — удивилась новому для себя названию москвичка. — Что-то древнее…

— Да, после Киева в свое время — второй город на Руси… Сейчас, конечно, чуть больше деревни, хоть президент и вернул статус города, но все же — история славянства. Есть желание — приезжай… — неожиданно, как-то само собой беззаботно вырвалось.

— Ты меня приглашаешь, Игорек? — девушка, чувствовалось, обрадовалась, явно предложение пришлось ей по вкусу. — Я обязательно приеду. Вот увидишь…

И в очередной раз — состояние ступора, ляпнул, чтобы хотя бы о чем-то говорить. Костич потерял дар речи. Но через мгновение пришел в себя, сообразив, что Машка на самом деле приедет, никаких комплексов и тормозов, он знал это, у нее нет. И тут же несказанно обрадовался: ведь эта смазливая девчонка — чего тут уж говорить! — вполне стоящий вариант для близкого общения, способный отторгнуть из души его застарелую боль. Хотя, глядя правде в лицо, минскую гостиничную ночь сексуального падения с москвичкой Костич давно вычеркнул из памяти. Казалось, навсегда. Ан, нет, что-то дрогнуло. Неужели все мужики так воспринимают женщин, с которыми хоть единожды делили постель?

Сейчас, когда столько перегорело в душе, стало очевидным: пусть ведет его судьба, куда хочет. Мериам этого хотела, даже просила…

— Знаешь, с моей дурацкой работой лучше встречаться после праздников…

— Испугался? — смешок в трубке, но девушка была настойчива.

— Ну что ты. Я буду только рад… — вытащил из себя любезность.

— Я думаю, ты будешь очень рад! — подвела черту девушка. — Пока, милый, — она отключилась.

А Игорь впервые как-то спокойно, добродушно улыбнулся, и негромко сказал себе.

— Вот тебе и замена, Мериам… Возможно, Машка и есть моя судьба? Кто знает?

Он поймал себя на том, что ему действительно становилось легче, когда думал о девушке, случайной попутчице в безрадостной для него поездке. Как магнит притягивает легкий металл, так и он пытался притянуть в свои мечты другого человека, отношения с которым в первый раз оставили тяжелый осадок в душе.

…На работе он выглядел невозмутимым. Еще недавно абсолютно не трогала мышиная возня в конторе, построенная на сплетнях и ухищренных умозаключениях. Вот где сюжеты для романиста — нечего и голову ломать… Бестолковщина, поселившаяся давно и надолго, все больше раздражала, и Игорь еле сдерживал себя. Складывалось впечатление, что «перемывание» костей зачастую и есть основная задача большинства его коллег.

Костич проанализировал и убедился: в конторе отсутствовала элементарная разумность в том, чем все эти люди занимались. Внезапное открытие раскрыло ему глаза: а ведь все живут для себя! Все — без исключения — имитируют занятость,