Городошники - Татьяна Нелюбина

а позже Это стали называть уральским характером. Независимость натуры до вреда себе, верность присягам, уверенность в своих силах и сознание, что не так уж все плохо, чтобы суетиться или бунтовать. И что угодливость – для крепостных. Что нужно отпахать смену, или сезон, или сколько велят. И вера в удачу или спокойная надежда на будущее – смотря по обстоятельствам.

Сами собой приживались немецкие слова и как-то так приживались, что и не перевести обратно. Откуда этот оборот «ради фарту своего и государева»?

Срок контракта – от трех до пяти лет. Здесь их продлевали и дважды, и четырежды. И это тоже часть того, что разлито в воздухе, необъяснимое. Может быть, их удерживали живописные горы. Может, они надеялись разбогатеть. Как болезнь, распространялась в крае холодная ярость контрактеров в работе. А может быть, они, доведшие в других землях свой опыт до совершенства, чуяли что-то, что лежало в глубине, еще не открытое. Вот оно, здесь. Сердцем чуяли, как родится божьим изволением руда в недрах, только сумей взять. И продлевали контракты. Другие переходили в вечную службу. Чуя смерть, переходили в православную веру, принимали в последний день русское имя, причащались по-православному, хоронили их как русских людей. Как счесть то, что они оставили здесь после себя?

В ордере де Геннина, разосланном по заводским конторам, говорилось: «И надлежит так, например, как добрая мать водится с детьми своими, так и с ними, домнами».

Никифор Клеопин, Главный горный начальник, по-собачьи чуявший угрозы и выгоды горному делу, сформулировал принцип управления профессионалами – не мешать:

«Мастерам-иноземцам в деле их не указывать, но предать им оное в их волю, дабы потом, ежели что не будет исправно, не имели причины сказать, что им в том препятствовано».

Жизнь шла, и уже двинулись на Урал контрактеры второй волны, не видавшие леса на месте Екатеринбурга, не знавшие старого Никиту Демидова. Они уже называли прежний Сибирский Обербергамт по-русски: Главное Правление заводов. Их встречал Элиас Шелль, первый из контрактеров, который женился на русской екатеринбурженке и подписал свой вечный контракт. Вскоре после женитьбы он был командирован в морскую геологическую экспедицию от Архангельска до устья Оби. А через четыре года доставлен двумя драгунами прямо в госпиталь – умирать. Но поправился стараниями лекаря Джекоба Грива и заботами супруги Евдокии. И вот с тех пор и стал Элиас первым в здешних краях утверждать, что воистину главное богатство этой страны не рудные недра, а женщины.

Денек был хороший, довольно теплый для марта, и мы поехали с группой в лесопарк – нам поручили сделать эскиз для размещения в нем деревянной скульптуры.

Это чудесная особенность нашего города: двадцать минут на автобусе – и пожалуйста, лес, почти первозданный, тишина, покой. Не верится, что рядом заводские громадины. Будто их и нет. Только скалы и лес. Давно я не выбиралась в лес. Забыла, как он на меня действует. Будто встречаешься с тем хорошим, что у тебя есть, встречаешься сам с собой.

Рыхлый снег оседал, но дорожка была достаточно утрамбованной, чтобы идти без опаски, и мы шли, не проваливаясь, глядели по сторонам. Сосны и ели были великолепны, и березы, и лиственницы.

Вот вам – веселые, грустные, величественные ландшафты!

Мы вышли к базе, где во дворе с опилками лежали огромные толстые бревна – будущие скульптуры.

– Роза, неужели ты, лапочка?!

Я взлетела куда-то, повисела в воздухе и благополучно приземлилась.

– Вот уж встреча так встреча! – громогласный, высокий, крепкий, с густой бородой Вадим отступил от меня на пару шагов, чтобы убедиться, что это действительно я.

Живем в одном городе, а после аспирантуры увиделись только сейчас. Вадим – биолог, помешанный на охране природы родного Урала. Трудится в УНЦ[5].

– Роза, лапочка, переходи к нам, у нас работы – край непочатый, нам нужны умные головы, вроде твоей!

И столько всего мы успели рассказать, вспомнить, пока мои студенты ползали среди бревен, скульптур, конюшен, сараев: ой, запах какой! свеженькие опилки так чудесно пахнут!

– Роза, лапочка, ты такая хрупкая, слабенькая, как ты с ними управляешься?

Мне стало смешно, хрупкая, слабенькая!.. Это я-то! Целеустремленная, волевая, уверенная в себе женщина!

– Летом к нам приезжай, я тебе свою делянку покажу, студентов тоже вези, их заинтересуют наши эксперименты (такие-то и такие-то, устойчивость травяного покрова к вытаптыванию, рекреационные нагрузки, пешие туристические маршруты в заповедных зонах). Я на подступах к одной теме… А ты за докторскую взялась?

– Что ты, Вадим, кандидатскую только защитила!

– Я взялся. Надо. Вот чувствую, надо мысли упорядочить.

Я восхищалась Вадимом. У него всегда были грандиозные планы. И все, что он задумывал, все осуществлял. Его мысли и помыслы были отданы родному краю, природу которого нужно не только сохранить (организовать систему заповедников и природных парков), но и открыть для туристов (проложить туристические трассы – капилляры сообщения).

– Мне бы хотелось, Вадим, чтобы эти капилляры добрались и до моих солеварен…

– Роза, лапочка, подключайся к работе!

– Я уже подключилась! Видишь, я здесь?

– Тебя – и не увидеть?! Ты еще не весь свой институт свела с ума? Зови своих, покажу, что мы задумали. Интересно, что архитекторы скажут. Владимир Григорьевич обещал нам проект…

– Владимир Григорьевич уже успел проект пообещать?!

– Он у нас в обществе «Знание» выступал. Очень интересно – охрана природы средствами архитектуры. Он узнал про наши скульптуры и сказал, что без архитекторов нам не обойтись. Роза, лапочка, к апрелю бы, хорошо бы хоть какую рисулечку от вас получить…

– Я ничего не могу обещать, у нас учебный план!

– Ты все сумеешь! Ты их вдохновишь! Мы сейчас пройдем по трассе…

– По трассе?! Окстись! Грязь месить?!

– А я припас сапоги! Резиновые! На всех не хватит, но…

– Мы сюда с трудом добрались! Думали, речь идет только о деревянной скульптуре!

– …люблю отчаянных!

Громко и радостно смеясь, «отчаянные» надели сапоги. Это зрелище спокойно не описать. Сапоги, тридцать девятого – сорок пятого размера, доходили до бедер, Вадим шел впереди, Прохор был замыкающим, а мы, ежесекундно рискуя оставить на трассе эти самые сапоги, волочили их по топи и хляби.

Но мы не только прошли! Мы сумели вернуться.

И разместились за длинным столом – чай пить. Вадим рассказывал о скульптурах – деревянных идолах. Коренное население, «инородцы», поклонялось «идоложертвенному древу», изображениям птиц и животных. Православная русская церковь, стремясь обратить «инородцев» в христианство, уничтожала все, что соприкасалось с язычеством. Чтобы сохранить свои языческие жертвенные места, «инородцы» маскировали их христианскими храмами, или часовнями. Одна такая часовня у деревни Керчевая около