Былые дни детей и псов - Сюэдун Чжан

Только к вечеру следующего дня мать лениво вылезла из-под одеяла и уселась на кровати. Бай Сяолань в этот момент как раз вернулась в дом, но с абсолютно пустыми руками. От холода ее личико пошло сине-зелеными пятнами, что придавало ей сходство с больной бродячей кошкой. Глаза ее были полны неизбывной печали.

В столовой теперь окончательно перестали что-либо готовить, пропал даже жуткий суп из отрубей. Не зная об этом, девочка специально отправилась в столовую пораньше, чтобы занять очередь и принести маме хоть какой-то завтрак, и только на месте выяснилось, что из-за острой нехватки продовольствия столовая прекратила работу – отныне все вопросы с пропитанием надлежало решать самостоятельно.

Народ был ошарашен: неубранные овощи на полях замерзли, у людей только и осталось, что звонко гремящая пустая посуда. Голодные желудки урчали и нещадно завывали. Вначале-то всем казалось, что столовая будет работать вечно, но период ее процветания продлился лишь полгода, после чего все свои ресурсы она исчерпала. Легко сказать «ищите выход сами», но где теперь брать рис, муку или те же котлы и сковородки? Если руководство догадывалось о последствиях, то к чему все это было затевать? В нынешнем году абсолютно бесполезно было взывать к разуму, но, как ни крути, а решающее слово – за вышестоящими.

На улице стоял страшный холод, и в домах появилась проблема с отоплением. Те небольшие запасы угля, что остались у людей с прошлого года, по приказу свыше целиком ушли на выплавку стали, поэтому теперь о том, чтобы затопить печь, можно было только мечтать. В прежние годы отец Бай Сяолань непременно выискивал возможность отправить домой уголь с шахты, но ныне надеяться на это не приходилось. С другой стороны, от своей матери Бай Сяолань не раз слышала поговорку: «Каждый отвечает за себя сам, сам о себе не позаботишься, никто за тебя в туалет не сходит», поэтому, чуть помедлив, девочка развернулась и снова вышла из дома.

Их маленький дворик целиком скрылся под сугробами. Все, что лежало на земле, теперь оказалось глубоко под снегом. Бай Сяолань осмотрелась по сторонам, но не заметила ничего, что сгодилось бы для топки. Мать на нее нашумела:

– Чего ты резину тянешь? Уже давно бы дров нашла да печь затопила, решила мать совсем заморозить?

Бай Сяолань ступила из-под карниза прямо в снег, который тотчас заскрипел под ногами, образуя глубокие ямки. Тут она вспомнила, что раньше у стены лежала куча всякого хлама. Просто сейчас эта куча оказалась под снегом, а ведь там и правда могло найтись что-нибудь подходящее.

С шумом выдыхая белый пар, девочка присела на корточки и затвердевшими от мороза пальцами принялась ворошить снег. Тот сразу превращался в воду, жгучим покалыванием отзываясь в ее голодном, дрожащем тельце. Однако у нее не было времени прислушиваться к своим ощущениям, она изо всех сил разгребала скопившийся на куче хлама снег. К великому счастью, в этой куче действительно нашлось несколько вполне пригодных для растопки дощечек. Словно бедняк, наткнувшийся на драгоценный камень, она быстро подобрала несколько дощечек, крепко прижала их к груди, поднялась и опрометью побежала в дом.

По неосторожности, едва ступив на обледенелое крыльцо, она неловко поскользнулась и тут же распласталась во весь рост, с грохотом выронив все, что несла в охапке. На шум из-за двери выглянула мать. Увидав лежавшую на снегу дочь, она раздраженно фыркнула и проворчала:

– Никчемная лоботряска! Зря только тебя растила десять с лишним лет, от собаки и то больше пользы…

Читая нотации, мать не стеснялась в выражениях.

Стараясь загладить свою вину, Бай Сяолань, невзирая на боль, быстренько поднялась, непослушными от мороза пальцами подобрала рассыпавшиеся доски.

С тех пор как умер отец, характер матери становился хуже день ото дня. Особенно она возмущалась тем, что ее отправили на стройплощадку готовить еду. Помнится, прежде чем туда отправиться, она долго ворчала:

– Как можно оставшуюся без всякой опоры вдову взять и обречь на такое наказание! И куда только смотрят эти начальники? Ничего дальше собственного носа не видят…

Бай Сяолань не хотела слышать от нее такие речи, потому как в них чувствовался реакционный настрой. На тот момент страшное слово «реакционер» уже успело стать обиходным среди взрослых и детей поселка. Если чьи-то слова и поступки хотя бы немного выходили за общепринятые рамки, то на такого человека тотчас навешивали ярлык «реакционера», после чего он старался не высовываться и жить, как говорится, поджав хвост. Разумеется, Бай Сяолань боялась, что на ее мать тоже навесят такой ярлык, ведь ее высказывания звучали весьма пугающе.

Вся комната заполнилась едким дымом, от которого текли слезы и начинал бить кашель, но, как бы то ни было, им все-таки удалось растопить свою печурку. Разгораясь в топке, прокалившиеся доски нахраписто свистели, густой дым по трубе выходил наружу, обвивая крышу черной мглой.

В этот вечер, когда сильный снегопад запечатал снаружи их дверь, мать с дочерью наконец-то дружно уселись у растопленной печки. Погрузившись каждая в свои мысли, они смотрели на шумно плясавшие в топке языки пламени. В комнате становилось все светлее и уютнее, на стене, ярко вспыхивая, трогательно трепетали два силуэта.

Красивое овальное лицо матери раскраснелось, раскосые глаза засверкали нежным блеском. Ее подстриженные волосы были аккуратно уложены на одну сторону, старая стеганка плотно укутала ее полную грудь. В тот момент она напоминала киноактрису. Мать сидела, крепко обхватив себя руками, словно разогретая докрасна печь по-прежнему не могла обогреть ее окоченевшее тело. На полу темнели оставшиеся от ног Бай Сяолань мокрые следы. Вернувшись с улицы, девочка принесла на обуви снег, теперь он незаметно растаял и растекся по полу водяными разводами, которые ярко сверкали в отблесках огня, словно получив новую жизнь.

Отогревшись, мать несколько раз подряд чихнула. Отвернувшись, она хорошенько высморкалась, потом, вытирая рукавом нос, снова повернулась к огню. Весь ее вид говорил о том, что она наконец вернулась в суровую реальность. А реальность эта заключалась в следующем: пока она кашеварила на стройке, то могла и пампушку съесть, и горячих щей похлебать, все продукты там выдавались по определенной норме. Время от времени людям перепадало даже что-нибудь из дичины, которую добывали местные отряды, занимавшиеся отстрелом волков, и тогда работники могли полакомиться и мясом, и супом на мясном бульоне. Но, вернувшись в ледяные стены родного дома, мать Бай Сяолань разом лишилась всех этих преимуществ.

Решив, что хватит уже сидеть сложа руки, она принялась шарить по всем шкафам,