Любимая звезда - Анна Радзивилл

28 октября

Ночь, ночь…

Еле сдерживаюсь, чтобы не лечь спать раньше семи часов. Выходил сейчас за льдом. Темно. Небо в тучах. И вдруг как вырвется волчье солнышко – большое, красное, холодное…

Прихожу в дом: «Солнце видел!» А ребята смеются: «Посмотри на часы – это же луна!»

Не поняли.

2 ноября

Третий день нам заказывают самолёт, а его всё нет и нет. Летает где-то.

У Петьки-Подсолнуха болят зубы. Он ходит дутый и не поёт. Странно, вот он пел целыми днями, даже на морозе, и все злились – надоело! А замолчал – сидим разочарованные. Горбунов предложил дверью вытащить ему зуб. Привязать бечёвкой и дёрнуть. Петька не дался. Все возмутились. Пришлось как руководителю вмешаться: «Понимаешь, – говорю, – без песен твоих мы не можем…»

3 ноября

Был самолёт, но почты не сбросил.

4 ноября

Сегодня пролетел опять. Сбросил почту.

Тоня пишет: у Анны затемнение в лёгких.

Мир устроен так, что дети могут пережить смерть своих родителей, а родители пережить смерть детей не могут.

Переставлял пуговицы на кителе – толстею. Наверно, уже больше ста килограммов. Из дома нос не высунешь, жратва – консервы, сгущёнка, шоколад. Вот и толстею.

Говорят, полные раньше умирают. Но я всю жизнь видел, что наоборот…

8 января

Последние дни работать трудно: 63–65 градусов. Пообморозились. Полюс холода. Открыть открыли, а закрыть забыли.

Утром стал одеваться – в валенке мышь запищала. Погреться залезла. Выпустил. Убежала без памяти.

Ночью в конуре замёрз вожак Мэрген. Утром потрогал его ногой – каменный. Винить некого, сам вчера привязал.

Сегодня оттепель – 45 градусов.

10 февраля

Сегодня у Толика день рождения.

Интересно, когда-нибудь кончится эта ночь? Устали мы.

Иван Сергеевич заболел. Петька всё смеялся: «Не кашляй, а то простудишься!» По-моему, это не простуда, а кое-что похуже. Молоко-то брали у якутов, а там – повальный туберкулёз…

25 февраля

Отправили Ивана Сергеевича на материк. А когда самолёт улетел, напились как собаки.

3 марта

Завтра едем с Горбуновым искать Урочище Забытых Теней. Шаман Торганай говорит: «Там есть какая-то река, якуты зовут её Бучугды. Пойдёшь вверх – встретишь одноглазых оленей, а летом – уток с двумя головами».

Что это может быть? Природная радиация? Или сказки Торганая?

Ерунда какая-то… Откуда река? Нет там никакой реки.

Шаман говорит: «Ходи медленно. Каждый шаг может стать последний».

10 марта

Добрались с Горбуновым до места. Нашли избушку, про которую говорил Торганай. Едва открыли замок – чуть не рассыпался от ржавчины. В пятидесяти метрах отсюда начинаются истоки неизвестной реки.

Завтра сделаем съёмку.

11 марта

Выехали на нарте в восемь собак в 9 часов утра. Возвратились в 23 часа того же дня. Мороз – 32 градуса, видимость хорошая.

Истоки реки находятся на расстоянии 22531 м от устья.

От узла гор, направление и систему которых определить не удалось, река круто уходит на юг.

Анероид у устья реки 774,5.

Правый берег на всём протяжении почти отвесный…

* * *

Дальше в тетради шли чистые листы.

Смутно вспомнилось, что мама говорила однажды про какую-то реку неизвестную и что папа сжёг какие-то карты.

– Мамочка, что за карты папа сжёг?

– А… – неохотно вспоминает мама, – это речка была. Они с Горбуновым ездили, якуты им подсказали, делали съёмку. Там потом урановое месторождение обнаружилось. Его сразу законсервировали почему-то… А отец снял копии с карт и держал у себя – ждал, что когда-нибудь это пригодится, он вернётся и защитит диссертацию…

– И что?

– Да ничего. Пришёл как-то домой от врача, задумчивый такой, расстроенный, да и сжёг.

– Но речку-то он открыл всё-таки?

– Может быть… – вздыхает мама. – Ты ведь знаешь его – он мне никогда ничего не говорил.

* * *

Из темноты второго дна несгораемого ящика я вытащила желтоватый листок из папиной записной книжки:

Хозяин Неба, Хозяин Верхнего и Нижнего Мира, дай мне терпение, чтобы принимать вещи, которые я не могу изменить, смелость, чтобы изменить вещи, которые я могу изменить, и мудрость, чтобы понимать разницу между ними.

А ещё там лежал ржавый ключ неизвестно от чего и плоский белый камень. Химическим карандашом на камне было написано: «Река Бучугды».

* * *

Я уже давно достойна той среды, в которую вошла, когда выросла. И у меня есть всё, что полагается иметь в моем возрасте: отдельная квартира, высшее образование и даже свекровь, которая считает, что я отняла у неё сына и выкинула её из жизни. Однажды я честно попыталась ей этого сына вернуть. Но ничего не вышло. И слава Богу! Муж – не лапоть, с ноги не сбросишь. Я научилась даже не уходить из дома, когда меня обижают.

Однажды мне страшно захотелось вместо отпуска и Чёрного моря уехать в экспедицию искать воду в пустыне. Представился такой случай.

– Ненормальная, – сказала подруга и завистливо вздохнула. – Зачем тебе эта экспедиция? Я бы никогда не решилась.

– С ума сошла? – удивилась мама. – У тебя же дети!

«И муж», – подумала я.

– Валяй! – сказал муж. – Ищи…

Воду в пустыне уехали искать без меня.

* * *

Толя живёт один, в однокомнатной квартире. С женой разошёлся. Детей не было.

Спит он на тахте. А напротив на стене у него опять висит голая коричневая женщина, за ней закатным огнём горят мохнатые пальмы…

Оказывается, он до сих пор не умеет сам вставать вовремя. Будильник он всегда ненавидел. Долго искал выход.

– И смотри, что я придумал! – сказал он мне гордо.

К обычному музыкальному комбайну какими-то неведомыми электронными путями он приспособил будильник.

– Смотри!

Перевёл стрелку на восемь. Комбайн вздрогнул, посомневался чуть-чуть и вдруг запел бархатно и вкрадчиво:

– Стань чилавека-а-м!

* * *

Давным-давно, когда я была маленькая, папа мне сказал: «Знаешь, я никогда не умру. Просто как только придёт моё время, я опять от вас уеду и больше уже не вернусь…»

Когда он был с нами, мне часто снился кошмарный сон: папа умер, жёлтые цветы, срубленные еловые плети, музыка… Я просыпалась и плакала.

А теперь мне снится, что он жив. «Как же так, – удивляюсь я, – ведь тебя же нет?» «Глупости, – смеётся он, – ты же видишь – я жив!»

Я просыпаюсь – и не плачу. Думаю: зачем я проснулась?

Теперь я учу своих детей, как жить. Как им жить – я знаю, а вот как мне самой – не всегда. Далеко не всегда. Спросить не