Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

(Однажды Сид, будучи как раз в этом возрасте, запихал в рот упавшего на спину таракана, его достали, а взамен Сид получил пощечину, его рыдающую мать утешала Сушила: «Не плачь, милая, вот была бы это змея… но не была же?»)

Мама высунула ноги из-под одеяла. Когда дети лежат, их ноги ходят ножницами, волчком, крутят велосипед и еще бог знает что. Мамины ноги этого не делали. Но у взгляда нет возраста, и он закружился волчком, исследуя новый мир.

– Встанете? – Дочь смотрела внимательно.

Конечно встанет. Столько спала – теперь время вставать.

Дочь казалась очень уставшей. Она не могла уснуть всю ночь. Переживала за Маму. Мама чуть пошевелится, а она уже вскакивает: «А? Что случилось? Надо в туалет?» А если Мама не шевелилась, волновалась еще сильнее – не становится ли ее дыхание все медленнее и медленнее? Она не могла уснуть еще и потому, что ее отвлекало Мамино похрапывание, да и к тому же она давно отвыкла спать рядом с кем-то. Мама ерзала и вздрагивала во сне, как ребенок, и временами слегка вскидывала руки и ноги, словно отряхивая с себя усталость, потом храп становился глубже, но Дочь каждый раз подскакивала и не моргая вглядывалась в темноту, как будто рассмотреть что-то можно только ночью. Каждый раз она спрашивала: «Что случилось?» – но Мама беззаботно спала. «Слава богу!» – думала она про себе. И сердце ее успокаивалось.

Это была первая ночь. Тому, что происходило сейчас, было суждено повторяться раз за разом. Когда весь мир спит, вселенная лепит будущее, как гончар.

Мама не сказала: «Нет, я не встану». Сказала: «Да». И начала подниматься сама. Дочь подскочила и протянула трость, и, сама придерживая Маму, сказала:

– Пойдемте на балкон пить чай!

3

Ну вот. Первое мгновение. Которое определило ход будущего. Будет утро, будет чай на балконе, и будет бесконечная беготня. Бегать будет Дочь. Она прибегала, стоило только Маме шевельнуться, мчалась помочь с любой мелочью, как тревожная мать. Днем само собой, и ночью тоже.

Вот какой распорядок установился на следующие ночи. Сколько бы раз Мама ни вставала в туалет, а это было как минимум три-четыре раза: первый раз в одиннадцать часов, потом около двух, около четырех, и в шесть-полседь-мого, Дочь всегда вставала или уже не спала и ждала. Если ей удавалось вздремнуть на пару мгновений, это еще больше усугубляло ее тревожность. Малейшее движение – она уже вскочила, уже спрашивает или зажигает фонарик. Мама даже начала ругаться, мол, если спать не будешь, я перестану вставать. Но разве это было выполнимо? Ведь как не вставать? К тому же теперь она уже не была кульком, которой только и знал, что «не встану».

Тогда Дочь молча, но все равно вставала. Молча смотрела, как Мама просыпается, сидит несколько мгновений, засовывает ноги в шлепанцы, слегка пошаркав, протягивает руку за тростью, осторожно поднимается, лает собака, проезжает грузовик, Мама спотыкается, хватается рукой за стену, Дочь уже почти бросилась на помощь, но сдержалась; когда Мама толкает дверь в ванную, полоска света разрастается и Дочь быстро закрывает глаза, Мама внутри, раздаются какие-то звуки, села, все тихо, после долгого ожидания – кто знает, сколько оно длилось, – Дочь молча встает и крадется к двери, как кошка, прикладывает ухо: почему ничего не слышно? Раздается звук шаркающих ног, Дочь идет в другую ванную, возвращается обратно – все тихо, почему? Заглядывает в щель – Мама сидит на унитазе, спокойно, просто сидит, что тут сделаешь? Пошла на кухню, попила воды, вернулась – надо же, до сих пор там.

– Мама, – позвала она со своей кровати.

– Ложись спать, – строго отвечает Мать.

Молча она сначала прикладывает ухо, потом заглядывает:

– Что делаете?

– Я же сказала, иди спать! – В голосе Мамы одновременно слышатся злость и отчаяние. Звук льющейся воды, Мама не успокоится, пока не подмоется.

– Ночью пользуйтесь туалетной бумагой, не нужно будет столько раз бегать, знаете же, что мамы открывают воду, чтобы дети скорее пописали?

Но Маме обязательно нужно подмыться, потом обязательно помыть руки, и ей нужно ходить так снова и снова; когда дверь закрывается, пятно света внезапно исчезает, и Дочь быстро включает фонарик.

– Ох, ты не спишь, устанешь ведь, – ворчит Мать.

Сон ушел от Дочери в следующую главу еще и потому, что она привыкла спать в темноте. Привыкла спать одна. Привыкла спать, когда никто не шевелится рядом. Привыкла спать, когда ничто не беспокоит. Мама, конечно, ворчала на нее, но как же ей было спокойно рядом с Дочерью, это было видно даже по тому, как она спала. Каждый раз, когда Дочь отодвигалась, она перемещалась вместе с ней и клала голову на ее руку. Как будто ее сон держался на осязаемой близости Дочери, в присутствии которой все тревоги исчезали и можно было спокойно вытянуться и уснуть.

И случилось так, что Дочь, бдившая каждое движение Матери, становилась все бдительней и бдительней. Она боялась, что, уснув, раскинется и случайно заденет Маму рукой или ногой, и та проснется, поэтому она все время сползала к краю кровати. А спящая Мать, которая хотела ощутить присутствие Дочери, скатывалась за ней и прижималась опять. Дочь лежала, сдерживая дыхание.

Все следующие ночи Дочь лежала, съежившись в углу, почти на самом краю, Мамина голова – на ее руке, а тело вытянулось на всю кровать. Бывало, Дочь сползала еще чуть-чуть, и тогда ее руки и ноги свешивались вниз. К утру Мама лежала, раскинувшись поперек кровати, а Дочь – скрючившись в углу

и наполовину свалившись, ноги внизу, как будто уже давно готовы встать.

Это было достойное зрелище – Мать, представшая в образе восьмирукой спящей богини, но кто мог это видеть? Только солнце. Оно приходило к ней каждое утро, целовало ее лицо, она просыпалась, и они долго смотрели друг на друга. Мама и солнце.

4

Мама стала просыпаться вместе с солнцем, сначала глаза, а потом и вся она вместе с ним отправлялась осваивать дом.

– Пойдемте, – говорит Дочь, увидев Мамины открытые глаза, вокруг которых по всему лицу были разбрызганы капли солнечного света. Подскочив, вручает ей трость и поддерживает сама. «Сколько всего ей пришлось вытерпеть, лежала совершенно несчастная в доме Старшего, ноги от этого слабели все больше, но у нее есть я – она еще будет здоровой и счастливой, вот увидите! Ходит еле-еле, хватается за все, но она научится ходить! Я научу ее, так и знайте!»