Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

– А-а-а-а! Я падаю, падаю.

Дочь крепко хватает ее. Мама вдохнула, потом – Дочь, их дыхание стало одним.

Первые дни. Маме предстояло найти равновесие и свой собственный ритм.

Аккуратно устроившись в кресле, стоящем на балконе, она принимается за чай, а ее взгляд скользит то вперед, то назад, то где-то рядом, то вслед за солнечным светом. А свет начинает перекатываться перед ней довольным зверем, и весь балкон переливается золотом.

Дочь считала, что это она вывела Маму на балкон, ей было невдомек, что солнце накинуло петлю на Мамину трость и настойчиво тянуло ее за собой.

Поэтому с тех пор Мама двигалась по дому вместе с солнцем, куда оно – туда и она, сидит или лежит. А иногда замрет, очарованная его сиянием. Все окна-двери этого дома были открыты для неба, ветра и деревьев, которым достаточно было лишь постучать, а солнечный свет расплывался здесь, не зная препятствий, и принимался нежно и ласково играть с Мамой.

Да, поначалу Маме не всегда удавалось удержаться, сидя на коленях у солнца, – она падала и, охая, опять поднималась на ноги, но постепенно она выросла, и они целый день разгуливали по дому обнявшись. Вместе на балконе до завтрака, потом Мама шла в ванную, кто знает, может, солнце пробиралось и туда, потому что выходила она, как будто омытая светом. (Поначалу Дочь, ставшая теперь матерью, тоже обязательно заходила в ванную вместе с ней, опасаясь, что бедняжка слишком слаба и не справится. Возможно, какие-то подробности нас ждут впереди.) Ведомая тростью и светом, Мама выходит, пошатываясь и качаясь, при виде ее походки солнце тут же вспоминает о качелях. Оно ухмыляется и склоняется к качелям, потихоньку усаживает туда Маму, и они вдвоем отдыхают. (Дочь думает, что это она усаживает Маму, но она вообще привыкла слишком много думать.) Солнцу так нравится светить на Маму, сидящую на качелях, что оно все светит и светит, даже немного чересчур. От этого свечения золотое сияние рядом стоящей трости усиливается, и разбуженные теплом бабочки начинают порхать вокруг. Этим они как будто хотят сказать, что стало слишком жарко, а Мама начинает ерзать. «Что-то я раздухарилось», – взяв себя в руки, солнце просит прощения у Мамы и поднимает ее вверх. Вдвоем они идут за обеденный стол, солнце усаживает ее поближе к тени (Дочь и тут уверена, что все благодаря ее стараниям) и заботливо соскальзывает к ее ногам.

После этого опять вдвоем они прохаживаются туда-сюда, а если Мама захочет, солнце припекает ее поясницу, поджаривает спину и согревает, когда она дремлет после обеда. Как же чудесно – солнечное тепло наполняет тело, а ветер нежно поглаживает кожу. Тело как будто впервые ощущает себя и с удовольствием отзывается на прикосновения, Мама разворачивается вслед за светом, с удовольствием откидывает голову на большую кровать, отодвигает подушку повыше и раскидывается во все стороны, повторяя форму световых пятен.

К вечеру, усадив Маму на софу, солнце окрашивается син-дуром и оплывает в западном окне балкона. Оплывает медленно, как будто не хочет уходить, но пора уступать место сумеркам – будет несправедливо присвоить их время. Окропив Маму багрянцем, солнце исчезает. Она укутывается стеганым одеялом и ложится со спокойным сердцем. Она хорошо знает, пусть и не скажет себе вслух, что завтра солнце вернется.

Когда Мама окрепнет и опять сможет поднимать руки, она будет макать трость в солнечный свет и ходить с ней, как с поднятой кистью, раскрашивая мебель и стены там, где они есть. Выходит, она тоже может управлять солнечным светом, и они, как друзья, следуют уговору: сначала ты за мной, потом я за тобой.

5

Но почему мы лишаем Дочь права на самообман там, где все этим грешат? С какой заботой и тревогой взрослеющая Дочь ухаживает за крохотной Мамой. Осторожно-осторожно, день за днем. Как аккуратно обращается с ней, как будто это стеклянная кукла, а не хрупкая старушка. Мама сама ведет себя с ней так, как будто вот-вот разобьется. Дочь наносит масло на Мамины волосы. Перебирает прядь за прядью – убедиться, что нигде не осталось белого порошка или еще какой скверны. Мама уже и голову держит с трудом, вздыхает и охает, пока пальцы бегут вдоль пробора.

– Ну Мам. – Дочь, сама ставшая мамой, сдвинула брови, но смотрит с нежностью.

– Правда, больно!

Маме сложно наклоняться и поворачиваться. Даже небольшое движение утомляет ее. Дочь будет ее купать. Она отправила Мантури на базар, чтобы тот просверлил дырочки в пластиковом стуле, тогда Мама сможет удобно сидеть на нем, а вода будет стекать. Мама садится туда, куда скажет Дочь, и так, как она скажет, Дочь купает ее и моет. Она пытается возразить: «Уйди, срам какой – все делать у тебя на виду».

– Да я же сзади стою, ничего не вижу, да и что такого, я же Дочь, – возмущается она.

– Ай-ай! – вскрикивает Мама, когда Дочь намыливает ее. Как будто тело появляется из векового праха и усталости и Мама знакомится с ним заново, поэтому сейчас оно особенно уязвимо и на каждое касание отзывается болью и стоном.

Пятки у Мамы потрескались, ведь сколько она бродила, пока ее не нашли… Все подошвы ног в волдырях. Нужно аккуратно потереть пемзой.

Дочь склонилась над Мамой и тщательно натирает мочалкой. От щекотки Мама слегка вскрикивает, как будто впервые ощущает себя.

Дочь спускает воду, из пены появляется новое сияющее тело.

Дочь вытирает ее, пока она сидит. Потом заворачивает в большое полотенце, помогает встать и ведет в комнату. Мама нежная, уязвимая, голая, как маленькая девочка.

– Посмотри, – говорит Мама. На ее руках красные и синие пятна. Дочь в ужасе:

– Это я слишком сильно терла? – Спина тоже в пятнах. Это память о днях, когда она исчезла, да и сама память исчезла. Дочь не хочет напоминать, спрашивая. Где спала, что ела – Дочь ни о чем не может спросить. Когда Маму нашли, она была обута, выходит, намеренно ушла? Как? Одна? Опираясь на трость? Дочь не спрашивает. Она упорно старается стереть и смыть этот кошмар.

Она наливает немного детского масла себе на ладони и растирает Мамино тело. Мама вскрикивает, как будто боль действительно приносит ей удовольствие и дает почувствовать каждую клетку. Увидев апельсиновый сок, она радостно щебечет и, немного утомившись, раскидывает ноги и вытягивается сама.

Это самые первые дни. Дочь делает все: купает, моет, кормит, помогает ходить. Но