Растворяясь в песках - Гитанджали Шри

Но теперь звонки сыпались градом. Звонок повара, садовника, уборщицы, продавцов овощей, фруктов, питьевых кокосов, многочисленных родственников. В любое время и без предварительных договоренностей. То ли звонит Мамин мобильный, то ли это в дверь – Дочь каждый раз в растерянности. Она к своему-то дверному звонку не привыкла, что уж говорить про звук Маминого телефона – каждый раз выпрыгивает из собственной кожи.

Близкие и дальние родственники, друзья Старшего и Невестки, соседи – все звонят.

– Слышали, вы приехали на несколько дней к Дочери, хорошо, и для нее тоже, как вы там?

Невестка спрашивает каждый день:

– Сегодня приехать за вами? Новый дом уже привели в порядок. У вас в комнате очень солнечно.

Старший звонит:

– Когда вернетесь? Прислать вам стул для купания? Вы там что-то едите вообще? Может, приготовить паратхи и послать?

Сид из Бостона:

– Приеду и проучу! Говорят, ты одна улизнула из дома и бегом в путешествие, надо было меня взять, сказать мне, какая плохая бабуля!

Садовник:

– Мата джи, рыбное удобрение можно купить, бугенвиллея есть всех цветов, даже Мэри Палмер, но китайского апельсина не нашел, посмотрю на другом базаре, да, шланг принес.

Продавец фруктов:

– Мата джи, папайя не привитая, натуральная.

Зеленщик:

– Я принес и марь, и укроп.

Мама:

– Принеси еще черную морковь. – И обращается к служанке: – Потри ее, сделаем халву.

Если неожиданно кто-то звонит в дверь, то Дочь хватает телефонную трубку и говорит: «Але, але!» А когда перед ней открывается дверь, смотрит в полной растерянности, силясь понять, кто это. Хотя все ей хорошо знакомы, она не может узнать их, потому что впервые видит на пороге своего дома. Как же ей привыкнуть к этому новому состоянию?

Однажды звонок зазвенел в час ночи и совершенно выбил ее из колеи. В ярости она вскочила, накинула шаль на плечи и, спотыкаясь, побежала открывать. Кругом темень, она уже собралась позвонить охраннику и отчитать его за то, что пропустил кого-то без предупреждения. Но только проснувшись окончательно, поняла, что бедняга никого не пропускал. Это звонил Мамин телефон, и она сняла трубку. В этот час? Ее гнев постепенно перешел в страх, когда она услышала о смерти. Звонил Старший. Преставилась тетушка Тинно, которая жила в далеком-далеком Эдмонтоне. Только вчера Сид ездил к ней, и она была в отличном расположении духа, да, ей уже больше восьмидесяти, а может, и все девяносто. «Когда мы с твоим Отцом были в Ранчи, она тоже приезжала, это было двадцать лет назад, тогда ей должно было быть семьдесят». Пока шел спор о возрасте тети, Дочь с всевозрастающим страхом думала о том, с какого возраста увеличивается риск смерти. Оставшуюся ночь она тревожно следила за Мамой. Ну и ладно, все равно у нее была бессонница.

Ей нужно найти такой рецепт, чтобы звонки больше ее не тревожили.

16

Мама уснула так, как будто все было и есть спокойно. А оно так и было. Разве шум может повлиять на покой? А покой на шум? Если тихо, то тишина окружает. Она обволакивает покоем, и ты затихаешь, даже если мир вокруг бешено стрекочет. А если обволакивает шум, то даже в полной тишине ты весь гудишь.

17

Мама начинает разговаривать молча. Сама с собой – вроде как с другими наговорилась, теперь можно и с собой. Как будто в ней два существа, одно смотрит на другое и говорит: «Сходи помойся», а другое отвечает: «Да, уже поздно, пойду помоюсь».

– Эй, осторожней! – говорит первое.

– Еле удержалась, – смеется второе.

18

Кто умеет смотреть сердцем, пусть закроет глаза и увидит, как Мама в слегка волочащейся одежде и тростью в руках бродит по дому Дочери, немного пошатываясь, почти паря в пяти сантиметрах от пола, заключенная в хрупкий пузырь тишины, внутри которого переливаются радужные частички солнечного света.

Шум не нарушает покой.

19

Рано утром, когда Мама пьет чай на балконе, черная птица издает протяжный свист. Заливается трелью.

20

Потихоньку Мама заполняет собой каждый угол, каждую трещину дома. Ей кажется, что она летает. Ей это нравится. «Здесь мои ноги не касаются земли». Летает молча. Слушает свои вдохи и выдохи. Слушает, как в воздухе кружит былинка. Слушает, как растет трава. Слушает, как волнами разливается солнечный свет. Слушает, как наступает вечер. Слушает, как раскрывается ее тело. Слушает, как оно, раскрывшись, начинает цвести.

21

– Ты, как воздух, наполняешь собой каждый угол и каждую трещину своего нового дома, – с нежностью говорит Дочь.

– Я двигаюсь, чтобы воздух выходил из меня, – отвечает Мать. – Посмотри, как живот натянулся и раздулся из-за воздуха. Двигаюсь, и воздух выходит.

– Выпускаешь воздух и летаешь в воздушном шаре.

– Ха-ха-ха. – Обе смеются над своими непристойными шутками.

Подолгу обсуждают пищеварение:

– Я так много ем здесь, а выходит почему-то с кунжутное семечко, ну или с лотосовое. Все время кажется, что надо сходить, пыхчу-пыхчу – только воздух выходит. Кишки не держат уже, вот и кажется все время, там что-то есть. Внутренности обвисли, как мешки, и там все собирается. Никак не хочет выходить.

– Я принесу инжир.

– Ты же сама его весь съедаешь.

– Так разве я сама не старею?

– Да, тоже подолгу будешь сидеть на горшке. Будем потом вдвоем ходить и строчить из пулемета.

– Господи, Мам. – Обе смеются, согретые этой непринужденной близостью. Щебечут и нежно называют друг друга «ты», как закадычные подружки.

22

Посмотри – Мама рыхлит землю в горшке. Послушай – птица заливается трелью. Дочь съела что-то жареное и облизывает пальцы. Все бабочки разглядывают. Солнечный свет наполняется ароматом.

Раздается смех:

– Что ты делаешь?

– Что мы делаем? – Продолжают смеяться.

Балкон и птичий свист. Птица и свист. Мама и птица. Горшки заполонили балкон. Мамины руки все время в земле. Пробиваются побеги.

23

У всякого фрукта свое время. В саване и бхадоне[74] на землю без конца шмякаются джамболаны, а в жару взрываются манго. Зимой на каждой зеленой гуаве сидят зеленые-зеленые попугаи, и когда наступает пора веселья, они начинают свистеть. Все свистят и свистят, и тогда на них снисходит божественное вдохновение, которое пьянит голову не только тем, кто достиг нирваны, и они гомонят, что есть мочи: «Мы существуем! О да! Ура! Господи! Мы существуем!» Свистят все громче и громче, ближе и ближе, и все предметы вокруг, способные издавать звуки, начинают восторженно вторить.

Свистит скороварка. Значит – готово. Еще чуть-чуть – и сгорело. Но когда остальные видят, что готова не только еда, но и Дочь вместе с ней, их