Общество самоубийц - Рэйчел Хэн

бы быть — уйти к мужчине, оставить тесную казенную каморку, работу в столовой, Общество. Отправить тело матери на какую-нибудь ферму. Она бы поселилась с мужчиной в квартирке вроде этой, чтобы была отдельная от спальни гостиная, небольшой собственный туалет и душ. Давала бы уроки скрипки местной ребятне, испорченной так, как портят детей только в семьях на грани нищеты, когда родители, чувствуя себя виноватыми во всем, исполняют любую детскую просьбу.

Бранко отодвинулся от нее, потом положил большие пальцы в ямки ее ключиц.

— О чем ты думаешь? — спросил он.

В темноте Анья не видела его лица, но знала, что он на нее смотрит.

— Как узнать… — она умолкла.

— Узнать что?

— Как узнать… да что угодно. Правильно ли поступаешь.

Бранко молчал. Его теплые тяжелые руки лежали у нее на плечах. Он был такой плотный и надежный, с непрозрачной кожей, с жарким и чуть кисловатым дыханием. Он казался Анье грузом, якорем, привязывающим ее к земле.

— Неважно, — поспешно добавила она. — Я просто думала вслух.

Она снова притянула его поближе, прижимаясь к нему бедрами, легонько поставив одну ступню на пальцы его ног, словно целиком присваивая его себе.

Он повел ее к футону, поднял и положил на него, словно она ничего не весила. Потом опустился в темноте на колени и склонился над ней, гладя ее волосы, трогая пальцем щеку. Анья ждала, что Бранко вскарабкается на нее, снова прижмется губами к ее губам. Но он просто лег рядом с ней и укрыл их обоих тонкой простыней.

Они лежали рядом в темноте и долго молча смотрели в потолок. Дышал Бранко глубоко и ровно. Ее радовал этот звук — мощные протяжные вдохи и выдохи, воздух идет в легкие, а потом выходит наружу. Никакого хрипа, дребезжания, отрывистых неровных вздохов. Анья думала, что он уснул, но тут Бранко заговорил.

— Мне кажется, — сказал он неспешно, и она слышала доброту в его голосе, — что бы ты ни решила, твоя мать поймет.

Потом он повернулся, ласково поцеловал ее поверх одежды в плечо и сказал:

— Спокойной ночи, Анья.

— Спокойной ночи, — ответила она, закрывая глаза.

Глава двадцать вторая

В течение нескольких недель после вечеринки Общества Лия не получала никаких известий от отца и сама связаться с ним не пыталась. Тодд уехал, и она жила одна. На вечеринке ее охватили гнев и смятение, но потом у нее словно кончились все эмоции. Стоявшая перед ней проблема оказалась такой большой и вызывала такую печаль, что Лия поступала, как в детстве, когда Кайто исчез: старалась об этом не думать. Она игнорировала проблему, делала вид, что ничего не произошло. Словно нажав на некие выключатели в своем сердце и в голове, она заблокировала все чувства и мысли, связанные с отцом, Обществом и Аньей, и погрузилась в работу — приходила в офис до рассвета и оставалась до тех пор, пока не звучал сигнал Максимума рабочего времени.

Однажды утром она пришла раньше обычного. В этот час вестибюль казался огромной пустой сценой, по которой кружили, жужжа, роботы-уборщики. Сквозь стеклянные стены виднелось тускло-пепельное небо. Дождя еще не было, только яростный ветер шумел и стонал за стеклом.

Наверху Лия ввела личный код безопасности в панель на двери, и в офисе включил ось освещение. Она постояла и послушала тишину, вспоминая то время, когда Цзян только нанял ее на должность младшего аналитика. Это были долгие дни и ночи, когда она читала отчеты, разрабатывала программы, писала рекомендации. Тогда у нее не было ни своих клиентов, ни личного кабинета. Она сидела посреди открытого офиса вместе с другими аналитиками — четыре стола сдвинули так, что они образовали островок. Их всех наняли примерно в одно время, все они беспрекословно слушались начальства, все мечтали заслужить его одобрение, все восхищались стильным офисом и серьезными старшими сотрудниками, которые имели право на собственные кабинеты за стеклянными дверьми, поскольку весь город лежал у их ног.

Из тех четырех аналитиков осталась только Лия. Так уж велись дела в ЛТКП — «Наверх или прочь», как частенько говаривал Цзян, будто он сам придумал эту фразочку, а не взял очередной заезженный корпоративный слоган. Работать здесь было нелегко, особенно поначалу, когда на индикаторы выработки кортизола никто не обращал внимания, а темные круги под глазами и складки между бровей считались чем-то вроде знака почета, признаком, что ты стремишься достигнуть многого. Тогда еще не было директив по Максимуму рабочего времени, и отношение к переработкам изменилось только годы спустя, после Второй волны. Когда Лия только пришла в ЛТКП, специалисты по медицинскому финансированию тратили свои силы так же безрассудно, как и прочие финансисты. Лия работала по ночам, летала долгими рейсами в Азию и обратно, непрерывно пила кофе и энергетики. Она часами занималась логотипами и цветокодированием для презентаций, долго и тщательно проверяла данные в громоздких, вечно дававших сбои таблицах, которыми приходилось пользоваться до появления нынешних умных программ.

Она помнила, как однажды закончила работать в четыре утра, и это был третий такой день за месяц. В голове у нее крутились цифры, но соображала она с трудом, как в тумане. Только-только она добралась на такси до своей квартиры, как ей позвонил один из партнеров. Лия приняла душ, не чувствуя ничего, кроме оцепенелой обреченности, переоделась в свежее и поехала в аэропорт с пачкой презентаций.

Теперь ранним утром аналитики в офисе не появлялись — новый порядок не позволял сотрудникам трудиться на износ. А культуру бережного обращения с человеческими ресурсами вместе с принципами радостного жизнелюбия усвоили все успешные компании.

В общем, сейчас дела обстояли гораздо лучше.

И все-таки в старом порядке вещей была особая прелесть. Лия помнила, какой восторг охватывал ее посреди ночи, когда, кроме нее и троих ее коллег, во всем здании не оставалось ни души, а модель на экране наконец складывалась, как надо. Лия помнила, как уютно им было молчать вместе, как постукивание пальцев по соседним клавиатурам успокаивало не хуже шума дождя. Как они вместе ходили за кофе, заказывали «Нутрипак» в офис и обменивались сплетнями, пока пили его.

Лия тихо прошла по офису. Она направлялась не к себе в кабинет, а к аналитикам. Сейчас в компании трудились трое выпускников аспирантуры. Сидели они в одном кабинете, но, насколько могла судить Лия, товарищеских отношений между ними не возникло. Это были странные напряженные ребята, являвшие собой уникальное сочетание самоуверенности и боязни потерпеть неудачу, которое могли породить только тридцать пять лет учебы