Комната одиночества - Александр Павлович Волков

– Извините, я вас не понял?

– Рассказывай, где был, с кем, что делал?

– Пообедал в части и пошел вечером домой с Аликом Бариновым.

– И все?

– И все.

– Так, ты соврал, теперь пеняй на себя.

Начпо взял трубку и начал звонить кому-то. По разговору я понял, что звонит в госпиталь начальнику, также я понял, что меня называет вором.

Потом начпо положил трубку и вновь обратился ко мне.

– Вы вчера вместе с Бариновым на его мотоцикле вывезли насос НЧ-5 с территории части. А куда?

Тут я остолбенел, даже не понял сначала, что я вывез, уж больно круто начал меня начпо поливать. Я отреагировал на подкорке:

– Никаких насосов мы не вывозили.

– Врешь!

Голос у начпо как у Зураба Соткилавы, это нужно признать, до чего красивым голосом порет!

Потом начпо выдержал положенную паузу и приказал:

– Пиши объяснительную.

Я взъерепенился:

– Я же не виноват, почему я должен что-то писать в свое оправдание?

Тут дверь отворилась, и в кабинет начпо вошел прокурор гарнизона.

– Ну что, сознался? – спросил прокурор у начпо.

Я понял, что прокурор имеет в виду меня. Во дела закрутились! Я еще зеком не был в этой бригаде, остальное все уже было.

– Нет! – ответил начпо.

– Что здесь происходит? В чем меня обвиняют? – вспылил я. – В вывозе насоса? Зачем врачу насос? И какое вы имеете право оскорблять меня перед коллегами?

– А ну, тихо, лейтенант! – приказал начпо, потом добавил: – И вообще выйди в коридор!

Я вышел в коридор и стал ждать.

Минут через двадцать дверь открылась, показался прокурор. Он сказал так:

– Идите в часть, мы вас вызовем!

Я вернулся в часть. Слава богу, Алик маялся возле рубки дежурного. Я обратил внимание на то, что лицо у Алика нервно вздрагивало.

– Привет, – начал я, – знаешь, я только что из политотдела. Говорят, что мы с тобой утащили и вывезли насос на твоем мотоцикле. Ты что-нибудь понимаешь?

– У меня в сарае делали обыск. Я в суд на них подам или уволюсь отсюда! – помолчал немного. – Ты знаешь, док, сколько весит этот насос НЧ-5?

– Нет.

– Почти три сотни килограммов.

– Тогда они с ума съехали в таком обвинять. Но почему?

– Кто-то заложил для смеха.

– А что может быть?

– Если в ближайшие дни найдут насос, оставят в покое, если нет, то будут терзать, пока не найдут.

– А что нашли в твоем сарае?

– Ничего. Хотя бы извинились, сволочи.

– Начпо в госпиталь звонил, обозвал меня вором.

– Ты что, в такой передряге в первый раз?

– В первый.

– Ну, тогда тебе пойдет на пользу.

Потом меня вызвали в рубку дежурного к телефону. Звонил начпо, он сообщил, что насос найден в каком-то селении и воры пойманы. И все, ни слова больше.

Мне так надоели эти детективные истории, что когда я клал трубку на место, то вдруг понял, что из этой славной местности нужно как можно скорее рвать когти, иначе останется только пропасть в этих колхидских болотах, да так пропасть, что никто и не вспомнит. Хорошо, на носу были учения, значит, решил я, нужно самому заняться вопросом обеспечения цитрусовыми нашего кадровика. Авось, будет место где-нибудь, только подальше от края золотого руна.

16

Наверное, нет людей, которым нравится общественный транспорт. Как набьются в салон люди, что не остается ни пяди своей территории, моментально становится душно, наползает раздражение всем и всеми, и возникает только одно желание – оказаться как можно дальше от этого салона. Что касается меня, то я сразу чувствую, как начинает мутить, иногда только при одном воспоминании о салоне автобуса. Мне кажется, что стоит только войти и вклиниться в толпу, и все – сейчас, думаю я, меня вырвет. И все же я вхожу. Но хлопают двери, и начинается движение в этом зыбком покачивании, а я все стою, и ничего со мной не случается. Потом начинает болеть голова, давит в висках, как будто какие-то шутники надели мне на голову обруч, потом я уже ни о чем не думаю, а жду своей остановки. Но, чаще всего так и бывает, я схожу гораздо раньше нужного мне места и иду пешком. Правда, самый распространенный транспорт в Поти, это маршрутное такси. А что, неплохая вещь – сел у окна и едешь как в собственной машине. Но только эти наивные мысли у меня были до первой поездки. Я, помнится, сел на конечной в Набаде. Тут же водитель, этот абориген, врубил магнитофон на полную мощность и, естественно, итальянцев, самое на то время модное направление в музыке. Как они, эти итальянцы, с тех пор мне надоели! Я уже заочно ненавижу и Лоредану Берте, и Рикардо Фольи, и этого толстомордого Пупо. Но что я мог поделать тогда, и первую свою поездку в маршрутном такси? Пришлось слушать, но это только полбеды. На первой же остановке набились в салон столько людей, что моя голова оказалась, зажата двумя грузинскими задницами. Я потерпел несколько минут, но когда стало в салоне жарко от скопления человеческих тел, я стал мечтать о просторном автобусном салоне, где пахнет только паленой резиной. Но это были мечты. Вылез на следующей остановке и с неописуемым наслаждением слушал, как затихает скрипучий голос Лореданы Берте, и машина скрывается из вида. Потом я поплелся в часть пешком. А моя амбулатория расположена в самом дальнем конце бригады, за всеми дивизионами. Все не, слава Богу!

В общем, не нравился мне общественный транспорт. Помню, как-то я возразил одному местному водителю в этом самом маршрутном такси.

– Почему у вас цена провоза указана двадцать копеек, а по всему Союзу – только пятнадцать?

– Не хочешь платить, не надо! Ходи, дорогой, пешком!

И не стал со мной разговаривать. Но от меня трудно отделаться.

– Вы хам! – говорю ему.

А водитель в ответ:

– Э, дорогой, кто тебя звал? Уезжай обратно, не нравится, да?

Хотел я ему ответить, что в этих благодатных краях появился я не по своей воле, так не поймет, что с ним говорить.

Вот так. Но зато после двух лет службы ноги у меня стали крепкие и выносливые, как у спортсмена.

Но есть в маршрутном такси одно место, где можно кататься с комфортом, это место рядом с водителем. Если успел сесть впереди, то едешь, действительно, как на своей машине, и двадцать копеек не жалко. Я как-то даже побеседовал