Городошники - Татьяна Нелюбина

защитные, рюкзаки, и остальные поглядывали на нас снисходительно, ясно, городошники ничего путного придумать не могут, тащат какие-то лопаты, грабли, шланги и трубу, настоящую, ржавую трубу. Ничего, еще увидите.

Впереди нашей группы шли Десятов с женой, Пол-Десятова и Роза. Кислуха ликовала: «С кем еще идут их преподаватели и сам заведующий кафедрой? Ни с кем! А наши – с нами! Нет, все-таки наша группа самая лучшая, и наша кафедра самая лучшая!»

В лесу было сыро, дорожку совсем развезло. Я сказала Петрову (Сидорову, Иванову), что не намерена на своих двоих перебираться через эту топь. Организовали «переправу». Когда Иванов (Петров, Сидоров) хотел вернуть мне рюкзак, я сказала, пусть сам его тащит. Он, почувствовав себя мужчиной, потащил.

Мы добрались до Соколиного камня и сразу начали устраиваться на большой лесной поляне. Наша группа выбрала удобное место, закрытое камнями и кустами, довольно сухое.

Задымились костры.

В полдень начались соревнования. Бежала команда студентов против преподавателей. Выиграли студенты.

Потом играли в футбол.

А возглавлял всю эту маевку проректор по учебной части Коротковский. Он обошел все костерки, повсюду, естественно, его угощали обедом, а потом он объявил, что всех лучше приготовлено в группе градостроителей: «Там девушки сделали плов изумительной вкусноты». Кислуха возликовала и без конца повторяла всем эти слова (будто сама готовила).

А стол у нас получился отменный. Из двух гигантских рюкзаков (Десятова и Пол-Десятова) были извлечены пироги, пирожки, сыры, колбаса, вареные яички (крашенные), и мы весело всем этим угощались.

После небольшого затишья начиналось главное событие маевки: суд над мировой буржуазией.

Большой костер, куда должны будут полететь «гидра империализма» и «буржуй» с прихвостнями, уже был сложен, и возле него уселся торжественно ареопаг. «Атаманша» громко крикнула:

«Долой…», но комитетчики замахали на нее руками: «Потом, когда будет ваш выход!» Но «атаманша» возбудилась, ей хотелось кричать сейчас, вне очереди. Тем временем на небольшую лесенку у дерева взбежал Сидоров в кожаной комиссарской куртке. Он поднял вверх кулак, ожидая тишины, но никто не желал утихомириваться. Тогда он резким движением вытащил из нагрудного кармана револьвер, вернее, стартовый пистолет, и дал один за другим несколько залпов. А может, только один, но нас всех потряс этот жест, это выражение лица, серьезное и угрюмое, будто он на самом деле комиссар в стане врагов, мы поневоле умолкли.

– Товарищи! – сказал он несколько раз, свыкаясь с мыслью, что он все-таки среди товарищей. Наконец, справился с собой и произнес такую пламенную, такую страстную речь, что «атаманша» забыла о своем выходе, и комитетчикам пришлось размахивать руками, чтобы привлечь внимание ее «анархистов»: пора! выбегайте!

Они, наконец, выбежали из-за камней, крича и улюлюкая. С другой стороны, размахивая деревянными саблями, вылезли «белогвардейцы». Я обрадовалась, думала, будет бой, но начался идеологический спор между разными группировками, судя по всему, ультралевыми и ультраправыми. Но кто из них был кто, мы так и не смогли разобрать – нам пора было готовиться к своему выходу.

Наш выход нам очень понравился.

Мы были «чудовищем, уничтожавшим природу».

Зрители, усыпав южный склон, привстали, чтобы лучше нас видеть, вернее, «чудовище», которое медленно подползало к костру. Мы-то сами ничего не видели, мы были накрыты брезентом и, задыхаясь, старательно орудовали лопатами и граблями. Наше «чудовище» выпускало дым из трубы, гремело железками.

Ареопаг, опустив большие пальцы вниз, порешил – сжечь его!

Мы бросили в костер ржавую трубу и, оттирая перепачканные руки и лица, вернулись к своему биваку. С аппетитом набросились на пирожки с мясом, картошкой, капустой. Жена Десятова напекла.

Кислуха ликовала. Наликовавшись, стала рассказывать, как бы ей хотелось брести между соснами, а потом на самой теплой, солнечной поляне лечь на землю и нюхать ее; вдыхать эту прелость, теплую сырость, парок будущей травы, спрятанной под старой хвоей. «Я, – сообщила она, – поведу плечом надменным гордо. Я выдержу. Тебя не стану звать. О, если б люди знали, как мне горько! Но этого никто не должен знать!» Я думала, меня стошнит. Ну что она привязалась ко мне?!

В костер полетел «буржуй». Ребята в пиджак этому «буржую» засунули надутые шары, и они лопались со страшным треском.

И вот, освободившись от империалистов, сгубив всех его прихвостней, мы двинулись в обратный путь.

И, как всегда у нас на Урале, в мае началась жара. Только что на улицах лежал грязный снег, и вот – каблуки увязают в горячем асфальте. Все плавится. Воздух пластами разделяет пейзажи на четкие и размытые. Мне кажется, женщина, жившая зимой, не я, я живу сейчас, и мне все нравится, о чем я раньше и не подозревала. Мне нравится лизать мороженое и идти рядом с Виктором, мне нравится, как он улыбается, и его красивые губы мне нравятся, и колючий к вечеру подбородок, и то, как он, смеясь, примеривается к моему шагу, и когда примерится, я останавливаюсь и тоже смеюсь. Он целует меня, и мне это нравится, и мне все равно, кто о нас что подумает, и если бы я могла рассуждать, я бы до чего-нибудь и додумалась, но я не могу, и это мне тоже нравится.

А когда я забираюсь в постель, я радуюсь, что снова увижу его, я радуюсь его ласкам и своим и всему, о чем я в себе и не подозревала, я радуюсь, что проснусь, и он будет рядом.

И наш институтский коридор с коммуналками меня не раздражает, а смешит, и смешит, что белым керосином больше сладко не пахнет, и милый, родной Иваныч застенчиво улыбается и не кажется больше смешным, и тоже мне нравится.

– Тема сегодняшней лекции, – объявила Роза потоку, – «Охрана природы архитектурными средствами».

Она выдвинула пару тезисов, подождала, пока мы их запишем, и вдруг расщедрилась. Пообещала поставить «автомат» тем, кто эти тезисы докажет, защитит или опровергнет.

Мы осторожничали.

Розу опровергать? Дураков нет.

Тогда она сформулировала задачу иначе: нам нужно выбрать какой-нибудь памятник природы и предложить «превентивные меры» по его сохранению.

А рядом со мной сидел Сидоров. Так вот он задачу просто решил – обнес памятник чугунной решеткой и повесил табличку «посторонним вход воспрещен».

Роза такое решение проигнорировала и призвала нас поработать извилинами:

– Памятник не только сохраняют, но и показывают посетителям. В этих целях, уважаемый Сидоров, прокладывается маршрут. Устраивается дорога или тропа с видовыми площадками, а также с красивыми и удобными площадками отдыха в строго отведенных местах. Пешеходная тропа может представлять собой деревянный настил, позволяющий а) сохранить травяной покров от вытаптывания; б) завести туриста в болото, чтобы ознакомить его с