Сесилия - Фанни Берни

– Не уходите, сударыня, я хочу рассказать вам кое-что и получить ваш совет. Должен признаться, что я расстался (очевидно, навсегда) с пятью тысячами фунтов в акциях, а также со значительной суммой, хранившейся у банкира. Я не мог отказать в помощи сестре, попавшей в беду. Однако мне нечего больше ей предложить, ведь у меня осталась только недвижимость. Я не знаю, что сделать, чтобы спасти мистера Харрела от этого отчаянного шага.

– Мне неприятно столь сурово отзываться о близком вам человеке, – ответила Сесилия, – однако позвольте спросить: почему его надо спасать? Он никак не изменил свой образ жизни, не отказал себе ни в одной мелочи, не урезал расходы. Пока не минет эта буря, предоставьте его самому себе, а когда все успокоится, я сама, ради Присциллы, помогу вам спасти от гибели то, что останется.

– Ваши слова умны и великодушны. Вы говорили, что собираетесь переехать. Все же, надеюсь, вы останетесь здесь до завтра, ибо мистер Харрел объявил, что, если вы уедете, это ускорит его крах.

– Он сам довел себя до такого жалкого состояния! Впрочем, если вы полагаете, что мое присутствие важно, я пробуду здесь до завтрашнего утра.

Мистер Арнот со слезами на глазах поблагодарил ее, и Сесилия, довольная тем, что сделала эту уступку ради него, а не ради мистера Харрела, отправилась к себе и написала миссис Делвил записку следующего содержания.

Адресовано достопочтенной миссис Делвил, Сент-Джеймс-сквер

Портман-сквер, 12 июня

Милостивая сударыня!

Вероятно, Вы были несколько удивлены тем, что я не воспользовалась Вашим любезным приглашением, полученным мною вчера. К сожалению, мне помешали навестить Вас. Могу ли я занять комнаты, которые Вы любезно отвели мне в прошлый раз? Когда я буду иметь честь свидеться с Вами, то поведаю о задержавших меня обстоятельствах. Остаюсь Ваша покорная слуга

Сесилия Беверли.

Вскоре доставили ответ от миссис Делвил:

Адресовано мисс Беверли, Портман-сквер

Надеюсь, обстоятельства, которых Вы не раскрываете, не слишком серьезны, поскольку мне будет невероятно трудно сокрушаться о них, если благодаря им моя дорогая мисс Беверли задержится в гостях у своей преданной служанки

Августы Делвил.

Сесилия, очарованная этой запиской, уже не отказывала себе в удовольствии мечтать, теша себя надеждой, что под одной крышей с миссис Делвил она непременно будет счастлива, лишь бы все обстояло благополучно с увлечениями и поступками сына этой дамы.

Глава X. Совесть игрока

Некоторое время спустя из этих мечтаний Сесилию вывела горничная миссис Харрел, опасавшаяся припадка госпожи. Сесилия поспешила к подруге и нашла ее в весьма плачевном состоянии. Мистер Харрел – сообщила Присцилла – не может занять денег даже на дорожные расходы, иначе рискует обнаружить свои намерения и попасть в лапы кредиторов. Поэтому он поручил жене через брата или подругу добыть для него три тысячи фунтов и заявил, что если она не достанет денег, то будет голодать в чужеземной тюрьме, которая неизбежно грозит им обоим.

Сесилия слушала это с непередаваемым возмущением. Было ясно, что из нее вновь пытаются вытянуть деньги. С нее уже потребовали сумму, равную годовому доходу, затем под угрозой могли оказаться ежегодная рента [20] и поместье. Она твердо решила уехать завтра утром, несмотря ни на какие мольбы. Тем не менее ее тревожило, что теперь вся тяжесть вымогательств обрушится на мягкосердечного мистера Арнота. Однако, когда миссис Харрел продолжила рассказ, к изумлению Сесилии выяснилось, что все призывы к мистеру Арноту были тщетны.

– Он словно оглох, – говорила миссис Харрел. – А ведь он всегда был ко мне внимателен!

– Я бы охотно помогла, но лишь тебе одной. Бросать же поленья в огонь, поглотивший ваше состояние… Нет, мое сердце закрыто для игроков, и никакие доводы не заставят меня смягчиться.

Миссис Харрел в ответ расплакалась.

– О, мисс Беверли, вы счастливица! Можете жить где угодно… богаты… А нам хватило бы суммы, равной вашему годовому доходу, чтобы поселиться в милой, милой деревне!

Намек, весьма похожий на упрек, задел девушку за живое. Получается, что ни сделаешь для этих людей – все будет мало. Но миссис Харрел так горевала, что вскоре от обиды Сесилии не осталось и следа. Она терпеливо утешала приятельницу, пока не доложили, что обед подан. Миссис Харрел отказалась спускаться, но Сесилия настойчиво убеждала ее, что слуги могут что-нибудь заподозрить, и наконец уговорила выйти к столу. Впервые с тех пор, как она сюда приехала, ей довелось обедать в обществе одних лишь хозяев дома.

Миссис Харрел к еде не притронулась. У мистера Харрела же аппетит не пропал, за обедом он болтал и был весьма любезен с Сесилией. Когда слуги удалились, он на минутку увел жену в библиотеку. Вскоре супруги вернулись. Мистер Харрел бесцельно прошелся по комнате, позвонил в колокольчик, приказал подать ему шляпу, трость и, обронив: «Если опять не повезет…», осекся и быстро вышел из комнаты.

Миссис Харрел сообщила, что муж отзывал ее, чтобы узнать, каков был ответ на его просьбы, и выслушал оный в полнейшем молчании. Можно было только гадать, куда он направился и к какому еще средству считал возможным прибегнуть теперь.

Подруги оставались вдвоем, пока не пришло время пить чай. Прислуге было велено никого не принимать. Вернулся мистер Харрел. К немалому изумлению Сесилии, он привел с собой мистера Марриота. Присцилла, поглощенная своими горестями, окинула гостя мимолетным взглядом и тотчас о нем забыла, в отличие от более проницательной Сесилии. Еще пару недель назад мистер Харрел препятствовал визитам мистера Марриота, а теперь широко открыл для него двери своего дома. К тому же сам вернулся домой в отличном расположении духа. Невозможно было угадать, что произошло, однако уроки мистера Монктона заставили ее предполагать худшее.

Поведение опекуна подтверждало ее подозрения. Он прямо-таки заискивал перед мистером Марриотом, во всеуслышание заявлял, что для сэра Роберта его нет дома и любыми доступными средствами поощрял ухаживания ее поклонника. Безумно влюбленный молодой человек, кажется, готов был поклоняться не только своей пассии, но и мистеру Харрелу. Недоумевавшая Сесилия решила всеми способами препятствовать этому безответному чувству. Она держалась чрезвычайно холодно, а после чая ушла к себе, сухо обронив, что не может остаться.

Сесилия оставалась у себя до одиннадцати часов, когда ее позвали ужинать. Выяснилось, что мистер Марриот по-прежнему был единственным гостем, а мистер Арнот так и не явился. Девушка решила наконец возвестить о своем переезде на Сент-Джеймс-сквер. Как только прислуга была отпущена, она спросила опекуна, есть ли у