Аристотель и Данте Погружаются в Воды Мира - Бенджамин Алире Саэнц

даже если ты этого не знаешь. Ты не засмеялся не потому, что не находил всю сцену смешной, а потому, что тебе было бы стыдно за себя, если бы ты посмеялся над пожилой женщиной, сердце которой, как ты думал, могло бы разбиться, если бы ты присоединился ко всему этому веселью. Ты думал, что у меня неприятности — и тебе это не показалось смешным. Либо твоя мать, либо твой отец, один из них, либо оба, должно быть, милые, прелестные люди. Но, честно говоря, мне было неловко перед всеми вами. И я рада, что сегодня выставила себя дурой. Счастлива. Это более подходящее слово.

— Как вы можете радоваться этому?

— Мы должны быть честны в отношении наших собственных ограничений, Аристотель. С того момента, как я начала вести здесь свой первый урок, я знала, что совершила ошибку. У меня не хватило смелости сказать: — Тебе придётся найти кого-нибудь другого, потому что я не могу этого сделать. Я бы целый год жила во лжи, потому что не могла или не хотела поступать честно. Когда ты знаешь, что совершил ошибку, не живи с этим.

Она встала и взяла свою сумочку и свитер.

— Большинство молодых людей, которые так же поразительно красивы, как вы, вырастают мужчинами, которые используют окружающий мир как свой личный туалет. В тебе нет такой непристойности.

Она вышла за дверь, и я услышал, как она смеется в коридоре. Я сидел в тихом классе и думал.

Это был очень интересный день. Но если бы у меня было ещё несколько таких дней, как этот, я бы превратился в гребаный бардак.

Пятнадцать

Я ШЕЛ К СВОЕМУ грузовику — и хотя пульсирующая боль почти прошла, мои руки все ещё были опухшими. Должно быть, я чертовски сильно ударил этих парней. Я улыбнулся замечанию миссис Ардовино о том, что, решая одну проблему, вы создаете другую. Миссис Ардовино. Что за путешествие. Мне стало интересно, какой она была, когда была в возрасте миссис Ортис.

Этот год обещал быть непростым. В кои-то веки я был недоволен тем фактом, что мы с Данте учились в разных средних школах. Были моменты, когда я ловил себя на том, что думаю о нём — и скучаю по нему.

Я не должен был удивляться, обнаружив Сьюзи, Джину и Кассандру, стоящими рядом с грузовиком. Они говорили обо всём, что произошло в школе в тот день. Наконец я спросил:

— Что мы здесь делаем?

— Мы придираемся к нашим учителям.

— Нет, я имею в виду здесь, рядом с моим грузовиком.

Кассандра улыбнулась.

— Попробуй угадать.

— Ты думаешь, я не могу сам доехать домой?

— Слову — думать не место в этом предложении. Я отвезу тебя домой. Джина поедет за мной на своей машине. Я высажу тебя, а они заберут меня и отвезут домой. И мы все будем в целости и сохранности выполнять домашнюю работу. Дай мне ключи.

— Разве у меня нет права голоса?

— Ты уже сказал своё слово. Вот почему ты не можешь водить машину.

— Кассандра, почему ты…

— Заткнись, Ари. Это не подлежит обсуждению. Дай мне ключи.

— Ну, я…

— Ари, — сказала она, а потом склонила голову набок и изобразила что-то вроде — Я бык, который собирается забодать тебя.

— Я не могу достать ключи из кармана. Мои руки слишком распухли. Это то, что я пытался тебе сказать.

— Почему ты не сказал?

— Потому что ты помешала мне.

— Что ж, тебе нужно научиться быть более напористым.

Джина и Сьюзи, смеясь, ушли.

— Увидимся у Ари.

Она бросила на меня этот игриво-сексуальный взгляд.

— В каком кармане? Или ты хочешь, чтобы я поискала везде?

Я указал на свой карман с правой стороны.

Она потянулась за ними.

— Это щекотно.

— Серьёзно? Разве Данте никогда не трогал тебя?

— Прекрати.

— Тебя это смущает, не так ли? Тебя не должно это смущать.

Она рассмеялась.

— Просто помолчи, — сказал я. — Не разговаривай. Просто отвези меня домой.

Шестнадцать

КАССАНДРА ОСТАНОВИЛА ГРУЗОВИК НА подъездной дорожке.

— Как я тебе?

— Ты действительно собираешься заставить меня сказать, что ты хороший водитель?

— Только если это правда.

— Ты хороший водитель.

— Ты не думаешь, что девушки хорошие водители, не так ли?

— Это не то, о чём я когда-либо думал. Парни не ходят вокруг да около, думая о том, насколько хороши девушки в вождении или в чем-то ещё, если уж на то пошло.

— Они это делают.

— Ну, а я нет.

— Ну, это потому что ты…

— Позволь мне закончить твое предложение. Это потому, что я гей.

Я не знаю. Может быть, слишком много всего произошло за один день, но я просто сидел там, и чертовы слезы покатились по моему лицу.

— О, Ари. Мне жаль. Не надо… — а потом она тоже заплакала. — Я знаю, что я жесткая. Мне нужно быть немного мягче. Меня убивает мысль о том, что я причинила тебе боль.

Семнадцать

— АРИ, ПОЧЕМУ ТЫ РЕШИЛ, что вернуться к подобному поведению — хорошая идея?

— Мам, почему ты не спрашиваешь меня, что случилось?

— Мне не нужно знать факты. Драка есть драка. И я никогда не сочту такое поведение приемлемым.

— Я знаю, — сказал я. — Но, мама, я не могу принимать все свои решения, основываясь на том, одобряешь ты это или нет. Я больше не ребёнок. Я заслужил право ошибаться.

— Никто не имеет права ошибаться намеренно.

— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?

— Солнце взошло сегодня в пять пятьдесят семь утра в Эль-Пасо, штат Техас.

— Мило, мам, мило.

— Я научилась у тебя этой хитроумной тактике.

— Я не учил тебя этой тактике намеренно.

— Ладно, нам не обязательно говорить об этом сейчас. Но мы собираемся закончить этот разговор.

— Ты имеешь в виду эту лекцию?

— Лекция. Есть такое слово. Ты можешь подумать, что этот термин имеет негативные коннотации, но обычно, когда кто-то посещает лекцию, он чему-то учится.

Восемнадцать

МЫ ТУСОВАЛИСЬ У Данте, и в кои-то веки в его комнате было чисто. Ну, более или менее.

— Ты думаешь, Кассандра слишком рано стала женщиной?

— Что значит — слишком рано, Данте? Я думаю, она решила не быть ничьей жертвой. Думаю, что эмоциональное насилие её отца отчасти объясняет это, но не полностью.

— Она тебе действительно нравится, не так ли?

— Нравится, Данте. Действительно нравится. У меня с ней такая связь, какой никогда ни с кем не было. И я