Жизнь гейши. Мемуары самой известной гейши в мире - Минеко Ивасаки

Гион-кобу. Одной из лучших за всю историю. Она играла одну из главных ролей в Мияко Одори, и все представление держалось на ней, хотя мы никогда не могли быть уверены, что она сумеет выступить. Яэмару добредала до театра с опозданием, страдая похмельем, но как только она брала в руки барабанные палочки, то вмиг преображалась. Она была великолепна. И никто не мог сказать хоть слово против нее.

Тетушка Оима и мама Масако закрывали глаза на недостатки Яэмару и заботились о ней, хотя той весной она доставляла всем особенно много хлопот. А потом еще Тиёэ сбежала: в один прекрасный день она исчезла вместе со своим мужчиной, оставив на память только неоплаченные долги. Точно как Яэко много лет назад.

Будучи атотори, я очень четко понимала свою финансовую ответственность перед окия. Когда Яэмару была слишком пьяна, чтобы выходить на сцену, а Тиёэ еще не нашли постоянную замену, я старалась работать еще усерднее.

Во время Мияко Одори той весной мне пришлось выступать тридцать восемь дней из сорока. Я была настолько вымотана, что валилась с ног. Однажды я легла в комнате служанок рядом с чайным залом. Старшая Наставница пришла посмотреть, что со мной.

– Минэ-тян, ты как? Выглядишь неважно. Я думаю, тебе стоит обратиться к врачу.

– Спасибо за заботу, но я в порядке. Просто немного устала. Мне станет лучше через минутку.

На самом деле я чувствовала себя ужасно. Я стонала по пути на сцену и ложилась на подушку за кулисами, ожидая своего выхода. Как ни странно, стоило мне выйти на сцену, как все менялось.

«У меня все хорошо, – думала я. – Наверное, и правда просто устала. Сегодняшнее выступление скоро закончится, тогда я пойду домой и посплю. Все будет в порядке».

Я всеми силами старалась себя подбодрить. Доживала до конца дня и шла домой. Ложилась ненадолго, а потом вставала, давала себя одеть и отправлялась на вечерние одзасики.

Как-то раз, собираясь войти в очередной банкетный зал, я вдруг ощутила внезапную легкость. И будто со стороны услышала громкий звук падения.

В себя я пришла уже в постели. Доктор Янаи смотрел на меня откуда-то сверху. Я знала, что он значился среди гостей того одзасики.

– Что вы здесь делаете? – спросила я. – Почему вы не на вечеринке?

– Потому что вы потеряли сознание, и я привез вас сюда, в свою клинику.

– Я потеряла сознание? Не может быть.

Я помнила только это ощущение невесомости. Не понимала, сколько прошло времени.

– Да, Минэко, так и было. Я боюсь, с вами не все в порядке. У вас давление выше 160.

– Правда?

Я понятия не имела, что это значит.

– Я хочу, чтобы вы завтра отправились в Больницу при Киотском университете и прошли тщательный осмотр.

– Но у меня все хорошо. Я просто заработалась и перенапряглась. Наверное, я сейчас вернусь на одзасики. Хотите поехать со мной?

– Минэ-тян, послушайте старого врача. Вам надо себя поберечь. Я хочу, чтобы вы сейчас пошли домой и легли спать. Обещайте, что завтра сходите в больницу.

– Но я в порядке.

– Минэ-тян, вы меня не слушаете.

– Потому что я в порядке.

– Нет, вы не в порядке. Вы можете умереть, если так будет продолжаться.

– Ах, все красавицы умирают молодыми.

Теперь на его лице отразилось раздражение.

– С таким не шутят.

– Извините, доктор. Я очень ценю вашу заботу. Не могли бы вы вызвать мне такси?

– И куда вы поедете?

– Мне надо на минуту вернуться на одзасики и извиниться перед всеми.

– В этом нет необходимости. Отправляйтесь домой. Я сам поеду на одзасики и передам ваши извинения.

Я ненадолго вернулась домой, но потом пришло время для следующей вечеринки, а я чувствовала себя нормально, так что решила поехать. Но как только я вошла в банкетный зал, то снова почувствовала слабость. Тут уж я заволновалась. Может, со мной и правда что-то не так и надо пройти осмотр? Но где взять на это время?

На следующий день я поговорила с мамой Масако.

– Мам, я точно не знаю, но кажется, у меня проблемы со здоровьем. Я не хочу, чтобы из-за меня пострадал окия, но как ты думаешь, может, я могу взять несколько выходных?

– Ну конечно, Минэ-тян. Не волнуйся насчет работы. Нет ничего важнее твоего здоровья. Завтра же первым делом пойдем в больницу и выясним, в чем дело. А потом уже будем решать, что делать дальше.

– Но я не хочу брать много отгулов. В смысле, я не хочу отстать в учебе. А если я перестану ходить на одзасики, то потеряю свой статус. Кто-то другой станет Номером Один.

– Для разнообразия можно дать шанс и другим девушкам.

– А ты не против?

– Вовсе нет.

На этом этапе беседы я снова отключилась.

На следующее утро Кунико отвела меня в Больницу при Киотском университете. Главного терапевта звали доктор Накано. Он дал мне выпить целый кувшин воды, чтобы сделать анализ мочи. Но нам пришлось ждать целую вечность, прежде чем я смогла справить малую нужду: больше трех часов. Врач сделал анализ мочи с помощью лабораторной бумажной полоски. Бумага стала насыщенно-зеленой. Я хорошо это запомнила, потому что зеленый – один из моих любимых цветов.

Меня отвели в процедурный кабинет. Следом зашел доктор Накано с десятком стажеров.

– Раздевайтесь до пояса.

Единственный мужчина, который видел меня голой, был мой отец, и это случилось много лет назад. Я не собиралась раздеваться перед всеми этими чужими людьми. Доктор Накано заметил мои колебания и рявкнул на меня:

– Делайте, как я говорю, дамочка. Эти люди станут врачами, и они здесь для того, чтобы наблюдать за процедурой. А теперь представьте, что здесь только я, и снимайте все, что выше талии.

– Я не стала бы раздеваться, даже если бы в кабинете были только вы, – ответила я.

Врач вышел из себя:

– Не тратьте мое время и делайте как сказано.

Я скривилась, но выполнила его команду. Ничего не произошло. Не знаю, чего я ожидала, но врач и стажеры продолжали заниматься своими делами.

Убедившись, что мое тело никого не интересует, я забыла о неловкости и огляделась вокруг. В процедурном кабинете стоял странного вида аппарат с торчащими проводами. Зашла медсестра и начала подсоединять меня к нему, прилепляя на торс круглые штучки.

Врач подключил прибор. Из него полезла клетчатая бумажная лента, на которой были начерчены две линии. Одна была прямая, а другая скакала вверх-вниз.

– Красивая линия, – сказала я. – Та, что прямая.

– Боюсь, для вас она означает плохие новости. Ваша левая почка